Юля не обсуждала свое большое и светлое чувство ни с кем, и девочки даже не подозревали об ее тайне, поэтому Юля была вне культа обоготворения Александра Сергеевича.
Она ругала себя, что нарушила зарок, что совершенно нечаянно влюбилась в недоступного, далекого как Юпитер, парня.
Он казался ей самым-самым. Красивым, изысканным, модным.
Да, его не любили ребята и девочки постарше. Воспитатели тоже отзывались с прохладцей.
Но, разве много нужно подростку, чтоб наделить своего возлюбленного наилучшими человеческими качествами? Пусть Юля и замечала снобизм, а также заносчивость старшего директорского сына, но отмахивалась, старалась быстрей из памяти стереть недостойные деяния молодого мужчины. Ей было уже от того приятно, что может видеть его каждый день и любоваться издали, лишь изредка перекидываясь парой ничего не значащих слов.
Так было ровно до одного события, которое вдруг открыло Юле глаза, заставило прозреть, хотя по своей значимости событие это не могло сравниться с другими – бывало ведь и хуже.
В очередной летний вечер, после заката, они с ребятами ватагой сидели на крылечке – любимом месте для болтовни и поедания чипсов. Спорили о пустяках – кто какую машину в будущем хочет.
– Я бы Вольво хотел, – авторитетно заявил Марк.
Он оканчивал техникум, и уже искал работу – автомехаником, по специальности.
– Там движок что надо, – закатил глаза мечтательно, потом захрустел вытащенным у соседа из пачки сухарем.
– А я, Мерседес, – заспорил Ванька.
Юля помалкивала, так как совершенно не представляла, какую машину себе хочет.
Из темноты аллеи показался Александр Сергеевич и дети замолчали. Услышь он, о чем они только что болтали – высмеял бы. Как пить дать, высмеял бы.
Воспитатель был не один, рядом с ним важно вышагивала приезжая пасторская дочка. Они о чем-то увлеченно разговаривали и даже смеялись.
Остановились возле крыльца, и, не замечая притихших ребят, продолжили разговор, будто наедине были.
– Да ладно, видно же, – запрокинув голову, засмеялась Олеся – та самая пасторская дочка. – Они все по тебе сохнут, Сашка, неужели не заметил? Я еще на служении обратила внимание – глазами тебя провожают, да в рот заглядывают. Любую выбирай и хоть завтра – под венец!
На этом заявлении они оба вдруг посмотрели на Юльку, что в уголок старалась забиться и оказаться невидимкой. Александр Сергеевич прищурился, смерил девушку внимательным взглядом и нарочито громко, так, чтоб всем слышно было, сказал: