Быстро озираюсь, пытаясь сообразить, что же еще забрать. Руки трясутся, приходится сжать ладони, чтобы они снова слушались.
– Мы же не будем делать поспешных выводов, зай? Это какое-то недоразумение…
– Недоразумение? – взрываюсь.
Тело будто бензином поливают и поджигают.
Проношусь мимо него и заглядываю в ванную комнату. Отбросив тяжелую БОП (боевая одежда пожарного – прим. авт.), выхватываю из стакана свою зубную щетку и забираю с ванны дорогой шампунь с кондиционером.
– Зай, ну хватит, – пытается остановить меня Саша. – Мы все это переживем.
– Один переживешь, – кидаю ему через плечо.
Он взлохмачивает темные волосы и потирает запястья.
– Я тебе клянусь, это только один раз было. Она таскалась за мной две недели. Достала…
– А ты чертов благотворитель, Саш, – язвительно шиплю.
– Перестань, – он повышает голос. – Ты со своей работой совсем с катушек слетела, а сегодня вроде первое сентября. Я никак не мог подумать, что ты придешь.
– Прости. Такое эротическое шоу никак не могла пропустить. Слава богу, билеты в первый ряд нашла.
– Так, ну все. Я тебя останавливать не буду, Есения, – он разрезает воздух ладонью.
– Прекрасно, – развожу руками, обходя его справа. – Вещи свои потом заберешь. Видеть тебя не могу…
Закусываю губу до боли. Всегда считала, что сильные эмоции не для меня, но Сашу я правда люблю. В душе́ я называла его мужем и считала отцом наших будущих детей.
В спальне с развороченной кроватью пытаюсь отыскать свою одежду: ночнушку и майку с шортами, а затем тащу объемный пакет к порогу.
Ноги моей здесь больше не будет. Я все переживу. Одна.
«Три года! Три года, Есения!» – отстукивает молоток в голове.
– Ты ведь пожалеешь, – продолжает нудить Сашка.
– Вот еще, – пыхчу, надевая туфли.
Он складывает руки на груди и подпирает стену.
– Я за тобой бегать не собираюсь, зая, – нервничает.
– Ага.
– Давай поговорим, блин. Если ты сейчас уйдешь, то больше меня не увидишь, – угрожает.
Я усмехаюсь.
– Ну что за день? Одна новость лучше другой! – вскрикиваю. – Надеюсь, сегодня еще и ЕГЭ отменят!
Выскакиваю из квартиры, ощущая слабость в теле.
– Сказал же – двинутая, – кричит Саша мне вдогонку. Слова разносятся эхом по подъезду. – Правильно Антоха говорил, на хер этих училок…
– Все правильно, – киваю, яростно ударяя по кнопке на панели лифта.
– Ты даже родить мне не можешь, – последнее, что слышится, когда двери захлопываются.