Впрочем, все мы хороши на чьём угодно месте, кроме своего. Но при всём при том, хорошо, что дядя дослужился до «чинов известных» и не занимается больше оперативной работой, думал Гена, грызя очередной сухарик. Ради этого лично он не пожалел бы столь ценному работнику и генеральских звёзд.
Его раздумья прервал дежурный, срочно потребовавший Гену наверх, к Самому. Гена удивлённо вытаращил голубые глаза: зачем он понадобился Самому? Неужто Упырь вынырнул из небытия и высосал кровь из очередной жертвы, а генералу понадобились архивные материалы? Или, может быть, предстоит поездка в подшефный колхоз? Но сейчас вроде нет колхозов, а поля давно заросли кустарником.
Много чего пришло в рыжую Генину голову, пока он с обезьяньей ловкостью карабкался вслед за дежурным вверх по служебной лестнице, но и в самом страшном сне не мог привидеться Гене тот поистине феерический поворот судьбы, который ожидал его в генеральском кабинете.
Генерал Перегрыз сосредоточенно мерил крупными шагами алую ковровую дорожку, растянутую в его кабинете от стены до стены. Это занятие хорошо помогало сконцентрировать мысли во время решения нелёгкой задачи, а поскольку лёгких задач за тридцать лет беспорочной службы генералу решать не довелось, коменданту приходилось каждые две недели менять дорожку в генеральском кабинете.
– Господин генерал, лейтенант Грызенков по вашему приказанию прибыл!
Гене не довелось послужить в армии, поэтому ему чрезвычайно нравилась армейская атрибутика. Но генерал был сыт ею по горло. Он страдальчески поморщился от зычного Гениного рыка и внимательно оглядел с головы до «ласт» новоиспечённого лейтенанта.
Гена стоял перед ним во всей красе, вытянув по швам руки, свисавшие ниже колен. «Горилла, форменная горилла, – подумал генерал, удовлетворённо хмыкая. – Как раз то, что надо».
– Присаживайтесь.
Генерал кивнул на свободный стул и, подавая пример, водрузил свой обширный зад в мягкое кресло.
Гена благоговейно опустился на краешек стула и вопросительно взглянул на хозяина кабинета. Но генерал не спешил удовлетворить вполне законное любопытство молодого архивариуса. Он вскочил с кресла и вновь принялся вышагивать по дорожке, размышляя о чём-то чрезвычайно важном, как, во всяком случае, казалось недоумевающему лейтенанту.
Наконец, приняв решение, генерал вернулся в родное кресло и, энергично подвигав задом, уселся поудобнее. «Основательно устраивается, – отметил Гена, которому нельзя было отказать в наблюдательности. – Видать надолго меня захомутал».