Нужно было приподнять его голову. Она до странного тяжёлой была, и я с трудом устроила её на своих коленях.
– Вам попить нужно, – попыталась разбудить я. – это лекарство.
Взболтала, чтобы порошок не осел на дне, мужчина глаза открыл. Прислонила стакан к его губам. Часть потекла мимо, но это я предусмотрела и лекарства было больше, чем нужно. Один глоток сделал, второй…
– Молодец, – похвалила я, как всегда хвалила пациентов, делающих успехи в выздоровлении.
– Горько, – вдруг прошептал он.
И от этого у меня слезы навернулись. От того, что он беспомощен словно ребёнок, такой большой и сильный мужчина. И что в целом мире кроме меня одной ему помочь некому.
Я поднялась наверх и до утра больше не спускалась. Проснулась рано – волнение не давало покоя. Быстро сбегала вниз – дышит ещё. Всё закрыла, а потом сделала то, что зрело в моей голове всю ночь.
Я пошла к соседке.
– Рано ты сегодня, – улыбнулась старушка.
Но в улыбке была тревога, то, что происходило в деревне не радовало никого.
– Омлета хочется, – улыбнулась я в ответ. – Бабуль, продайте яичек.
Я успела изучить привычки своих соседей. Вот она всегда сначала кормила кур, потом шла собирать яйца. Ещё не успела.
– В магазин не привезут ничего, – посетовала она. – Сказали машины пускать не будут… Хлеба нет, а я девонька, давно печь хлеб разучилась. Сейчас я тебе свежих принесу, из курятника, садись пока чай пей.
Налила мне чаю, подтянула узел на платке и пошла во двор. Я бросилась в комнату. Руки трясутся. Я – вор. Я неделю назад капельницу ставила бабе Тане, я помню, что у неё в аптеке есть антибиотики. Для инъекций, в стеклянных ампулах. Конечно, они бы больше сгодились для пневмонии или ангины, но выбирать не приходится. Я сгрузила в карман все маленькие ампулы, что нашла и убрала аптечку на место. Вот куплю, как все это закончится, и непременно верну!
– Спасибо, – сердечно поблагодарила я за яйца.
Деньги попыталась сунуть, она отказалась.
– Капельницу приходи мне через три дня ставить… Если ироды эти до того времени не погубят.
Прижимая яйца в прозрачном пакете к груди и слушая, как позвякивает стекло в кармане пушистого халата, я пошла к себе. Во дворе истошно заливался Тотошка.