Повертывается прочесть, что там предскажет ей птица, но та подевалась и оставила по себе тайну. Но тут доходит до нее, ответ столь ясный, что она столбенеет. Шепчет его сама себе, вновь и вновь. Думает, нельзя это вслух.
Колли говорит, так о какой там чертовне мама толковала-то? Если волосы тебе срезать, вряд ли ты станешь сильной. Разве Самсон не потому слабый сделался?
Она думает, он пока еще не смекнул. Может, оно и к лучшему.
Все вокруг знают, что я самый сильный. Гляди. Закатывает рукав, сжимает кулак и напруживает тощий бицепс. Вот что такое сила.
Колли, тебе двенадцать.
Она смотрит, как он чересчур глубоко затягивается трубкой и силится сдержать кашель. Ей хочется плакать о себе, о боли-холоде в голове, об этом безъязыком чувстве, что засело у ней внутри. О будущем, какое, понимает она, обустроили без всякого у нее спросу. Решает все же посмеяться над Колли.
Ты только глянь, говорит он. Втягивает щеки, складывает губы в трубочку, орудует языком в тучке дыма, какого у него полон рот. Наружу появляются не дымные колечки, а серые пучочки. Вот, говорит.
Что «вот»?
Голос у него глохнет до шепота. По-моему, у мамы лишайка.
Что у нее?
Лишайка.
Это что?
Это когда они залезают в тебя и вгрызаются в мозг, и вроде как у тебя с головой нелады.
Ты где это слыхал?
От парня одного.
Умолкает. А следом говорит, думаешь, мама с концами ушла?
Она думает, мама вернется, но что с того?
Он говорит, кажется, лишайка достала ее в этот раз будь здоров. Думаю, курва старая сгнила напрочь.
Она смотрит ему в глаза, пока не замечает в них страх, какой Колли пытается скрыть. Говорит, она вашу шатию нипочем не бросит.
Он задумчиво посасывает трубку. Я в любом разе сам по себе могу.
Она говорит, ты что, не понимаешь? Боггз возвращается. Наверняка знаю, ясно ж как белый день. Вот почему она боится. Вот почему такая странная стала. У нас для него нету ничего. Когда вот такое с урожаем, что он весь сгнил. Она не знает, что и делать.
Слюнит палец, сует под кепку, оттирает засыхающую кровь.
Колли говорит, я знаю, в чем дело. В том, как Боггз на тебя смотрит.
Она соскальзывает с камня и вытирает о него кровь с пальца. Пора, говорит. Надо идти собирать.
Погодь, говорит он. Забирает подбородок в ладонь, словно мужчина в мальчишечьем костяке, вечно раздумывает о чем-то. Что жирнее пирога, но еды в том ни шиша, в десять раз выше, но в нем голый шиш?