Идут целый день, глубже в глубину мира, чем когда-либо доводилось им странствовать одним. Колли извергается так, будто истекает рекою слов, шагает с отмашкой, как солдат. Она стала замечать, что на ходу задерживает дыхание. Думает, он это все считает потехой, но у меня самой сердце колотит в грудь, как кулак. Идут они через горные болота нехоженой тропою, место обширно-зримое, почти безлесное, злой ветер брюзжит с востока. По мху скользят тени облаков. Она думает, нет в этом месте никакой памяти. Плюха озера, да одинокое дерево, да небо, что предрекает дождь худшего извода. Садятся под дерево, она разворачивает Колли то, что осталось от мяса. Тот сосет и обгладывает кости, а у ней желудок подает голос, словно из него эдак мимоходом что-то выдрали. Колли вскидывает взгляд, говорит, ты только послушай, до чего безбожно брюхо у меня орет.
Это у меня в животе, идиёт.
Смотрит на нее растерянно. А вот и нет.
А вот и да.
Скажи мне, раз так. Что тощее, как грабли, а с виду жирное, как кот, плешивое, как лысуха, а носит черную шляпу?
Она щиплет его за ребра. Говорит, да закрой ты пасть.
Жалеет, что мать заставила съесть все то, что она съела. Охотка у нее заснула, успела стать глухой болью, с которой можно жить. А теперь разбудили ее – зубы зверя дерут ее изнутри или же нож вворачивает свое острие.
Колли лезет в карман и извлекает глиняную трубку. Эта валялась, говорит. Придется тебе выучиться курить.
Лицо ей ведет от отвращения. А вот и нет.
Ты мужиком быть хочешь или как?
Я могу быть мужиком и без курева.
Нет, не можешь. В любом разе, говорил тебе уже. Табаком можно гасить охоту пожрать.
Он пробует научить ее ходить, как мальчишка. Ты все неправильно делаешь. Держи трубку во рту. Вот так пусть висит. Во, годится. А теперь скажи давай что-нибудь.
Она посасывает трубку. Говорит, табачка не дадите ль, будьте добры?
Иисусе. Что б ни делала, только не разговаривай.
Чем у меня голос негодный?
Чем он годный?
Она поправляет тембр, произносит еще раз. Чем не годный голос-то, ну?
Бросай свою учтивость. Надо, чтоб голос звучал так, будто всегда велишь сделать то-то и то-то, даже когда не велишь. Будто собака тебя слушает и ждет твоих приказов. Мужчины так разговаривают, ей-ей.
Дай-ка табачку, говорит она.
Он хлопает в ладоши. Во. Скажи еще раз.
Она набивает трубку, придавливает большим пальцем, а он подается ближе и подкуривает ей с гнусной ухмылкой.