Драко молчал, потому что у него не было лучших идей.
– Звучит не очень, но для начала сойдет, – он не мог просто похвалить ее, даже согласился осуждающе.
Гермиона была не просто смышленой, она понимала людей, их чувства много лучше своих сверстников. Теперь же она наблюдала, какие непомерные усилия прикладывает Драко Малфой, чтобы оставаться в их союзе. В каком-то смысле, она даже уважала его труд. Но потом он снова дерзил. Так они шли шесть дней. Скажи им кто-нибудь, что он выдержат общество друг друга столько времени, они бы высмеяли фантазера. Но на седьмой день схождения в низину показалась одинокая небольшая крепость. Деревня при Дан-Британне процветала – почти маленький, уютный городок. Только говорили все здесь на гаэльском. Кое-как изъясняясь, Гермиона выяснила, что нечто, прозванное Толлброком, то есть, дословно «барсучьей норой», по описанию может оказаться домом волшебной семьи.
– Нам надо обогнуть крепость, спуститься ниже, и там у реки… Мы явно его не пропустим, – заверила Гермиона, которая уже представила миниатюрную усадьбу, напоминающую дома фей и гномов в детских книжках.
Дом Пенелопы оправдал ожидания Гермионы. Только он был пуст и заброшен. Постучав в ставни и входную дверь, они смирились, что входить придется без приглашения.
– Аллохомора! – произнес Драко, и замок приветственно щелкнул.
Внутри царила чистота и порядок, даже несмотря на толстый слой пыли и давно потухший камин. На массивном столе, занимающем большую часть гостиной, располагался тот самый кубок. Драко шумно выдохнул.
– Это было просто, – сказал он.
Гермиона обошла стол, но к чаше с барсуком не притронулась.
– Что, даже не попытаешься обездвижить меня или отобрать трофей? – побаиваясь, но оставаясь наготове, спросила она.
Драко пожал плечами.
– Нет.
За неделю пути они вовсе не сдружились, но Гермиона поняла, что Драко не такой простой школьный хулиган со средними оценками, каким она считала его еще в августе, когда встретила его с Нарциссой в Косом переулке. Падение отца и сложное положение его матери, о котором он не хотел говорить, приземлили его. Ерничать он мог, сколько угодно. Но когда доходило до чего-то важного, Малфой теперь всегда делал какой-то только ему известный нравственный выбор. Самой важной, что выяснила за дни путешествия Гермиона, стала первопричина его ненависти к ней. На самом деле, ему уже и не так важно было, что она грязнокровка. И гриффиндорка. И яичница у нее невкусная. Не любил он ее только за то, что она подруга Гарри Поттера. Он все, связанное с Гарри, на дух не переносил. В остальном же – Гермиона его устраивала, как спутница и союзница. Впервые Гарри был не причем. Впервые он и Рон не шли с ней бок о бок. Отдельно от них, Гермиона показалась ему даже сносной. Так что сейчас, если он не хитрил, то из понятных одному ему соображений держал слово.