Молодой полицейский стоял в стороне от всего этого бомонда, прислонившись спиной к мраморному мавзолею. Отвлекшись от погребальной церемонии, он прошелся взглядом по склепам и могильным памятникам вокруг. Нагромождение камней и растений в блеклой пелене осенней мороси навевало тоскливые мысли. Гробницы, усыпанные опавшими листьями, с выбитыми на мраморе выспренними эпитафиями, прославляющими деяния и красоту ушедших, напоминали руины некогда великолепного, но пришедшего в упадок города, который мало-помалу и сам уходит в небытие, сдавшись на милость буйному растительному покрову. Этот некрополь, похожий на английский сад, в глазах Валантена был подобен жалкой, заранее проигранной битве, которую род людской упрямо ведет веками, силясь усмирить саму смерть.
В толпе, облаченной в траур, возникло движение, и это отвлекло его от мрачных раздумий. Могильщики наконец опустили гроб в яму; благородное собрание приготовилось прошествовать перед местом упокоения Люсьена, окропляя могилу святой водой, и принести свои соболезнования родителям покойного. Фелисьена Довернь, оцепеневшая от скорби, так и осталась стоять на месте позади всех. Валантен воспользовался этим, чтобы незаметно приблизиться к ней со спины.
– Мадемуазель, – проговорил он достаточно тихо, чтобы его услышала только Фелисьена, – я побывал в «Трех беззаботных коростелях», и мне нужно с вами поговорить. Дело всего на пару слов, но безотлагательное!
Круглолицая девушка-подросток испуганно вздрогнула, ее ресницы затрепетали, как крылья бабочки, бьющейся о стекло. Она бросила беспокойный взгляд в сторону отца, который снимал перчатки, чтобы начать принимать соболезнования от всех пришедших проводить Люсьена в последний путь.
– Давайте отойдем ненадолго, – продолжил Валантен тоном, который должен был звучать успокаивающе и одновременно настойчиво. – Если вы хотите, чтобы я доискался правды о смерти вашего брата, вы должны еще немного помочь мне.
Фелисьена ничего не сказала, но позволила увлечь себя подальше от людей, которые выстроились в очередь у чаши со святой водой. Капли дождя молотили по крышке гроба, издавая неприятно гулкий заунывный звук. Монотонная барабанная дробь заглушала их тихий разговор.
– Что вы хотите от меня? – спросила Фелисьена едва слышно. – Папеньке не понравится, что я говорю с вами о Люсьене. Он очень дорожит своей репутацией и боится, что она пострадает.