Если пойду к берегу, исчезнув с праздника, отец разозлиться и решит выместить злость на маме. Послала эту мысль прочь. Сегодня без моря.
Быстро спустилась по лестнице, вступаю на газон и снимаю туфли.
Боже! Блаженство!
Босой шагала по свежей траве, приятно щекочущую ступни. С губ сорвался усталый вздох. Прикрыла глаза.
Увидела бы мама, улыбнулась бы моему ребячеству.
Конечно, я была не одна. Лоан стоял возле лестницы, ожидая. Он знал, как держать личные граница. Ещё один плюс в его сторону.
– Тоже удивляюсь, как женщины ходят на таких высоченных каблуках, – послышался самодовольный голос позади.
Оборачиваюсь, встречаясь с серебряной маской.
Рицци стоял на бордюре, топчась на месте. Игнорирую парня, желая его ухода. И Лоан, удивительно, стоял на месте, не делая ни шагу. Он молча наблюдал. Даже не подойдёт?
– Ты не пойдёшь? – указал подбородком Рицци в сторону летнего зала.
Двери были открыты на распашку. Теплые оттенки света падали на улицу, как и шум бокалов, вместе со смехом гостей. Наверное, если бы за этой дверью были бы мои друзья (которых нет), или простое желание (которого тоже нет), я могла бы там быть. Но сейчас, за ней скрывалось лишь одно лицемерие, зависть и высокомерие. Бездушные оболочки. Без сердца и любви. Интересно, кто-нибудь там мог любить? Искренне, по-настоящему?
Я молчала, полностью игнорируя парня.
– Тебе язык отрезали? – злился Рицци.
Мысленно потираю руки. Я могла профессионально выводить любого из себя. Прямое доказательство – мой отец. Выводила его из себя лишь одним своим существованием.
– А тебе мозги? – съязвила в ответ, оскалив саркастичную ухмылку.
– Оу, – вытянул он губы в трубочку, – А язычок-то горяченький.
Взяла туфли в руки и попыталась пройти мимо. Но Рицци не позволил этого сделать, оттягивая меня за кисть левой руки. Я шикнула от боли, пытаясь отвернуться. Он касался моего синяка.
– Отпусти меня, – бросила ему в лицо, словно змея, пытавшиеся ужарить жалом.
– Да, ладно. А если я попрошу у отца тебя в жены? – ехидная улыбка прорезала его губы.
– Сумасшедший, – ударила Рицци по груди, но бесполезно.
Его рука крепко удерживала меня на месте.
Черт, почему Лоан стоял? Почему не пытался что-то предпринять?
– Отстань от неё, – донесся смутно знакомый баритон.
Я замерла.
Незнакомец стоял в тени ночи. Его руки были уложены в карманы брюк, а голова приподнята с бесстрашием. Это был тот самый молодой человек, который спрашивал у меня дорогу.