Я сжала в пальцах ткань своего кимоно. Горло сдавил спазм, воздух вырвался сдавленным смехом.
Это было от нервов.
– Смотри – смеётся, бесстыдница! – завопила Рокомо.
– Я уйду из этого недостойного дома с облегчением, – мой голос сипел. Но я всё равно произнесла каждое слово твёрдо и уверенно.
“Докажи что ты сильнее, чем кажешься”… – звучали в уме слова из видения. Я держалась за них, как за ветвь, протянутую утопающему.
Я поднялась на ноги, гордо выпрямила спину и обернулась к матери Енсу. Она смотрела на меня, давя высокомерием и важностью, так смотрят богачи на беспризорных детей. Мне по привычке хотелось согнуть спину и опустить глаза… но я пересилила себя.
Впервые в жизни пересилила.
Это было сложно, будто я сопротивлялась невыносимому ветру, что гнул меня к земле. Мой взгляд остановился на цепочке, которая виднелась на шее Рокомо. Это придало сил.
– Кто позволил вам надеть драгоценность моей семьи? Верните сейчас же! А также упакуйте мои вещи как положено и отправьте домой. Или мне позвать мирового судью?!
И откуда только смелость взялась?
Прежняя я бы никогда таких слов не сказала.
Но смерть – изрядно прочищает голову и подправляет угол зрения.
Эти люди только что опозорили меня перед всеми, очернили, вышвырнули… и… и даже убили. А когда я умирала – вздохнули с облегчением. Я верила, что увиденное не было бредом. Потому что невозможно, чтобы я знала всё наперёд. А даже если мне всё почудилось… Я не хочу больше быть жалкой.
Я буду отчаянно держаться за второй шанс!
Я и без странного видения кое-что знала… Всё же прожила в этой семье какое-то время. И заметила, что госпожа Рокомо конфликтовала с нынешними блюстителями закона. И точно не захочет их звать.
Она замерла на месте и открывала и закрывала рот беззвучно – как рыба. Очевидно в шоке оттого, что я посмела ей ответить. Судя по её бледному лицу, она восприняла мои законные требования как оскорбление.
– Да как ты смеешь, девка! Совсем одурела!.. – госпожа Рокомо хлопнула по своему расписному кимоно, как обыкновенная деревенская торговка. Взгляд маленьких масляных глазок забегал, ища поддержки.
Но Ёнсу молчал, будто поражённый тем, что у меня вообще есть голос.
“Сейчас или никогда”, – мелькнуло в уме.
Голова закружилась от смелости.
Губы произнесли:
– Я жду!
Я постаралась добавить в свой голос металла… но получилось плохо. Я этого не умела. Я всегда была тихой и мягкой, за это меня и полюбил Ёнсу – так он говорил. И я, стараясь быть ему кроткой невестой, всегда уступала, никогда не спорила.