Письмо доктора Трента было похоже на него самого, грубоватое, резкое, немногословное. Доктор Трент никогда не ходил вокруг да около. «Уважаемая мисс Стерлинг» и далее страница, исписанная ровным почерком. Прочитав ее, как ей показалось, почти мгновенно, Валенсия уронила лист на колени и сделалась бледной, словно призрак.
Доктор Трент писал, что у нее очень опасная, чреватая смертельным исходом болезнь сердца – стенокардия, очевидно осложненная аневризмой (знать бы еще, что это такое), в последней стадии. Помочь ей, писал он, не смягчая сути, уже ничем нельзя. Если она будет очень осторожна, то, возможно, проживет еще год, но может скончаться в любой момент – доктор Трент никогда не утруждал себя употреблением эвфемизмов. Она должна избегать любых волнений и физических нагрузок, соблюдать диету, никогда не бегать, подниматься по ступенькам или в гору очень медленно. Любое внезапное волнение или шок грозят положить конец ее жизни. Она должна заказать лекарство по приложенному рецепту и всегда иметь его при себе, принимая предписанную дозу в случае приступа. «Искренне Ваш, Г. Б. Трент».
Валенсия долго сидела у окна. Мир тонул в сиянии весеннего дня. Восхитительно-голубое небо; ветер, ароматный и вольный; прекрасная, нежно-голубоватая дымка в конце каждой улицы. На станции стайка юных девушек ждала прибытия поезда, Валенсия слышала их веселый смех и шутливую болтовню. Поезд с ревом вполз на станцию и с тем же ревом проследовал дальше. Но ничто не казалось ей настоящим. Ничто, кроме того факта, что у нее остался лишь год.
Она устала сидеть у окна и легла на кровать, уставившись в потрескавшийся, выцветший потолок. Странное смирение, последовавшее за сокрушительным ударом, охватило ее. Она не чувствовала ничего, кроме бесконечного удивления и недоверия, за которыми стояла убежденность, что доктор Трент знает свое дело и что она, Валенсия Стирлинг, должна умереть, так и не пожив.
Когда позвонили к ужину, Валенсия встала и механически спустилась вниз, ведомая привычкой. Она удивлялась, что ей позволили так долго быть одной. Впрочем, мать в последние дни не обращала на нее внимания. Валенсия была благодарна за это. Она подумала, что ссора из-за розового куста была, говоря словами миссис Фредерик, ниспослана Провидением. Валенсия не могла и куска проглотить, но миссис Фредерик и кузина Стиклс посчитали, что она страдает (вполне заслуженно) из-за молчания матери, поэтому отсутствие у нее аппетита не обсуждалось. Валенсия заставила себя выпить чая, а затем просто наблюдала, как едят другие, со странным чувством, что прошли годы с тех пор, как она села с ними за этот стол. Она вдруг улыбнулась про себя, представив, какую суматоху могла бы устроить при желании. Стоит открыть им содержание письма доктора Трента, суета начнется такая, словно – при этой мысли ей сделалось горько – она им на самом деле небезразлична.