– Павлик, возьми простыню, а то замерзнешь, – Лариса протянула сложенную ткань.
– Ну что ты, Ларочка, спасибо. Мне не холодно совсем. Я закаленный с детства. У нас во Владивостоке погода не балует. Всякое бывает.
– Егор, может, тебе надо? – не унималась Лара.
– Спасибо, я уже почти обсох. А где Вован? – Егор стал оглядываться.
– Он пошел за дровами.
– Один? Пойду поищу и тоже дров захвачу.
– Пойди, дорогой. А то давно его нет. – Лариса заботливо подкладывала тонкие сухие веточки в огонь, строго выполняя наказ своего возлюбленного.
– Не хочешь пойти со мной, Люба? А то я дорогу не знаю, – небрежно бросил Егор, качнув головой в сторону леса. Я, как глупая овца, чуть не сорвалась с места, но меня остановил спасительный голос Павла:
– Ну ты даешь, Гордей! Не заблудишься! Зови меня, если что. А девушке в лесу с малознакомым человеком, пусть даже моим другом, делать нечего. Правда, Любовь?
– Как скажешь, Лук. Я не настаиваю. – Гордеев развернулся и медленно пошел в сторону леса, негромко окликая Володю.
Я готова была провалиться сквозь землю и благодарила Бога, что в свете огня никто не видел позорного румянца на моих щеках. «Готова была сразу побежать, как только поманил? Где твоя гордость? Где чувство самосохранения? Нельзя же так сразу, в конце концов». Я ругала себя на чем свет стоит.
– Не переживай. Я не дам тебя в обиду. Даже если обидчиком станет мой друг, – Павел сидел рядом, смотрел на огонь и говорил очень тихо.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему не дашь?
– Потому что по-другому не умею. Я знаю Гордея много лет. Он не слишком сентиментален. И совсем не романтик.
– А ты романтик?
– Не совсем… Я будущий офицер. Потомственный офицер в пятом поколении. Все мужчины моего рода отдавали свою жизнь за родину, защищая близких и родных. Я не вижу для себя другой участи.
– И вы все – Луковы?!
– Да. А тебе не нравится наша фамилия?
– Ух ты! Вы уже фамилию обсуждаете? Кто победил? Петровские или Луковы? – Галка присела на корточки между нами. – Какие интересные у вас разговорчики! Можно мне послушать?
– Можно, конечно. Девушке можно всё в пределах ее воспитанности. – Павел в упор посмотрел на Галину. В его взгляде не было ни капли иронии. Улыбка сползла с лица обольстительницы, она с досадой откинула прядь волос со лба. Молча поднялась и с напускным весельем направилась в сторону сидевшего неподалеку Сергея. Галунов затачивал концы веток, чтобы каждый мог насадить на них кусочек сала, завернутого в бумагу, и поджарить на огне. Бумага сгорала не сразу, она пропитывалась жиром, который капал на заранее приготовленный ломтик хлеба. Когда от листочка оставался черный огарок, сальцо очищали от остатков, стаскивали с палочки на хлеб и отправляли в рот этот ароматный, сытный, походный бутерброд. Делалось это непосредственно перед тем, как в углях запечется картошка. Всё вместе выглядело аппетитно и получалось вкусно.