Но только не Гертангель.
Он ни разу не давал Эмори спуску. Никогда не перехваливал за успехи и не жалел во время неудач. Он учил ее каждый день с утра и до позднего вечера вот уже тринадцатый месяц. И, глядя, как серьезно относился к экзамену Гертангель, волнение Эмори усиливалось со скоростью световой молнии. Она чувствовала, что никак не могла его подвести.
Но понимание, что она не оправдывает ожиданий, когтями скребло по сердцу. Эмори не смогла бы вынести разочарования в синих глазах Гертангеля, когда выяснится, что она провалила экзамен, и целый год своей длинной жизни эльф потратил впустую…
Тайфун вдруг распался и исчез.
Она потеряла концентрацию. Снова.
– Воздух тебе подчиняется, – констатировал Гертангель. – Он отзывается на твой зов. Но этого не достаточно. – Он смотрел туда, где только что растворилась жалкая попытка Эмори сложить воздушное кольцо. Голос его при этом звучал отстраненно: – У тебя плохая концентрация. Ты все время отвлекаешься, не можешь контролировать мысли и, соответственно, не удерживаешь такую сильную энергию. Над этим нужно будет еще много работать.
Эмори чуть не задохнулась от охватившего ее отчаяния.
Много работать…
Много работать?
Но у них больше не было времени много работать! Экзамен уже завтра. Экзамен, который она благополучно провалит.
– Бесполезно… – ее голос дрогнул. Гертангель взглянул в непонимании. – Всё бесполезно. Я просто… слишком… слабая. На что я вообще рассчитывала? Что за несколько месяцев смогу выучить то, чему другие обучаются всю жизнь? Это просто глупо…
Громко выдохнув, Эмори плюхнулась в кресло. Она вцепилась в его края и опустила глаза, пытаясь справиться с комом в горле и предательски подступившими слезами. Осталось только разрыдаться… Как будто кому-то всерьез не хватало доказательств ее слабости.
Гертангель замер и со странным удивлением смотрел на Эмори.
Она понимала его замешательство. При нем, она всегда вела себя достаточно сдержанно, пытаясь казаться старше, лучше и умнее, чем была на самом деле. Пытаясь походить на самого Гертангеля. Эльф не привык видеть ее приступов самобичевания, и теперь явно не знал, что с этим делать.
На минуту в комнате повисла тишина.
Вспышка эмоций утихла, и внутри Эмори начала зреть пустота, подпитываемая горьким чувством обреченности.
Гертангель вздохнул и тихо произнёс: