Эмори даже смогла улыбнуться. Но, кажется, ее неловкая шутка ужаснула маму еще сильнее. Она напряглась и как-то странно обвела взглядом гостиную:
– Твои вещи забрали гвардейцы и куда-то унесли, – сказала мама и вдруг повысила голос так, чтобы все вокруг слышали: – И, не дай Святые, хоть одной сумке моей дочери потеряться в дороге!
Эмори услышала чей-то смешок, но уже не смогла повернуть голову, потому что мама снова обняла ее так крепко, что стало трудно дышать. Но она и не возражала.
– Не доверяй им, – вдруг прошептала мама ей на ухо, так тихо, что Эмори едва разобрала слова. – Отец твой не доверял. Он сказал мне перед самой смертью.
Мама немного отстранилась только для того, чтобы посмотреть Эмори в глаза, и крепко сжала ее плечи:
– Раввия не берет пленных, – напомнила она негласный закон их страны, а потом тихо добавила: – Она их убивает.
Когда Эмори, едва сдерживающую слезы после прощания с мамой, переместили в лес Истхейс, где собирались спрятать обучать, пока не будут уверены, что она безопасна готова стать частью общества, о котором почти ничего не знала, Эмори мысленно представила себя вновь запертой в какой-нибудь темнице, где профессор Гертангель Певельгас станет ее надзирателем.
Поэтому, оказавшись на опушке леса, вдоль которого протекал холодный ручей, с плеч Эмори будто мешок кирпичей свалился от облегчения. Мягкое рассветное солнце озаряло кроны высоченных дубов. Деревья эти нависали над крышей небольшого двухэтажного домика, сделанного из серого камня и древесины. Дом утопал в зелени, цветах и мхе, что тянулся от ручья, и густо покрывал крыльцо, взбираясь на стены. А, где не доставал мох, там преуспел плющ, липнувший к стенам от земли и до самой крыши.
Сказочное место, подумала тогда Эмори.
На подходе к дому, она восхитилась кустами фиалок и крупных белых фрезий, высаженных у крыльца. Мама обожала цветы – они были почти на всех ее вышивках. Поэтому Эмори знала, как выглядят очень многие виды растений, даже если никогда не встречала их вживую.
Когда они с Гертангелем вошли в дом, Эмори не смогла сдержать вздоха удивления.
Прямо посреди гостиной рос большущий дуб. Нижние ветви его вплетались в изогнутую вокруг ствола лестницу, которая вела на второй этаж. Верхние уходили еще выше, под потолок, и дальше, на крышу. Эмори поняла, что кроны этого самого дуба укрывали крышу дома снаружи.