– Приема не будет! – в гневе произнес Тауллос. – Я не собираюсь краснеть перед благородными Домами, которые соберутся на твой ужин, когда есть вероятность, что ты можешь просто на него не явиться. Потому что в это время будешь отплывать в очередные треклятые Акарские леса, чтобы найти там богами забытое барахло!
– Араукарские, – тут же поправила его мама, скорее машинально, а лицо ее превратилось в каменную маску. – А барахлом ты, очевидно, называешь Колосс Каоса, за который мне дали звание Магистра Раввии, а Святейшая Королева Иссильдии лично выписала благодарность. Что ж, воистину барахло! – воскликнула мама с нервным смешком. – Какое горе, что ты единственный, кто это понимает! Но мне все равно на твое невежество, Тауллос, – зло прищурилась она, глядя отцу прямо в глаза. – Прошлое останется в прошлом. А я останусь в Раввии, и займусь наведением порядка в Совете образования. Его наполняют одни старики и мужчины – не удивительно, что ничего путного из этого не выходит.
Вспышка гнева Наттали прошла так же быстро, как и возникла, вернув маму в привычное состояние холодного спокойствия.
– Конечно, с женской руки все сразу же заиграет новыми красками, – Губы отца криво изогнулись. – Кастиан, быть может, наконец, научится вышивать и плясать мазурку!
– Я прекрасен в мазурке, – приподнял брови Кас и ухмыльнулся.
– Не лезь, когда взрослые говорят, мальчишка! – тут же взъелся на него отец, и снова обернулся к матери. – Ты бы лучше с таким рвением занималась собственным сыном, Наттали! Посмотри, каким заносчивым оболтусом он растет, без авторитетов и малейшего представления об уважении хоть кого-либо, кроме самого себя! Но тебя, конечно, интересует благо всех остальных школьников и студентов, благо всего мира, да и что угодно, кроме собственной семьи!
– Я делаю это и для Кастиана, в первую очередь. Он теперь тоже студент, или ты забыл про это?
– Ему уже восемнадцать! – прикрикнул на нее Тауллос и подался вперед, гнев в его серых глазах бушевал настоящей грозой. – Ты пропустила почти все его детство, а я не пропускал ни дня! Я ничего не мог забыть! И, если ты, Наттали, еще хоть раз скажешь, что делаешь что-то в своей жизни ради семьи, а не себя самой, я смогу по праву называть тебя лгуньей! – Отец почти выплюнул эти слова ей прямо в лицо, и Кас заметил, как глаза матери заблестели.