Соланж сотворила прическу с маниакальной прилежностью и безупречностью, но совершенно не стала краситься и тут же выбрала наряд, одновременно и искусительный, и строгий: он ярко оттенит духовное напряжение ее лица. На обнаженный торс надела черную шелковую блузку, тяжелую, блестящую, открытую спереди до середины живота.
Груди у Соланж были маленькие, почти девические, и такие тугие, что вертикальные складки шелка скользили меж ними живым движеньем угрей, пойманных меж двух полированных камней в солончаках, из коих солнце пожрало всю воду. Каждое ее движение, неповторимо резкое и непредсказуемое, стремилось обнажить плотную, ослепительную округлость ее бюста, производя впечатленье невинного бесстыдства, что под стать спартанской гордости античной амазонки.
К этой – отчасти неформальной и скудной – верхней части костюма Соланж добавила сверканье нескольких нитей природных изумрудов и рубинов, чья гладкая, холодная и юркая жесткость придавала жесткости набухшей и лихорадочной ее плоти вид чуть более прикрытый. Затем сурово, до боли, стянула талию широким новым розоватым поясом из матовой кожи, и это варварское стяжение цинически подчеркнуло весьма выступавшие кости таза, кои, устремляясь в небеса, тонкие, словно два кинжальных лезвия, казалось, вот-вот прорежут насквозь шерсть юбки, гладко облекавшей ее бедра.
В дверь постучали.
– Вы готовы? – спросил Дик д’Анжервилль.
– Да, – отозвалась Соланж и пригласила его войти. Она стояла посреди комнаты, сложив руки на груди, будто замерзла. Д’Анжервилль разомкнул ее руки и задержал распахнутыми.
– Смотрится упоительно, а кроме того, это так умно.
– Что именно? – переспросила Соланж, изображая непонимание.
– Всё, – ответил он. – Ваше платье, осознанное отсутствие макияжа – всё вместе заставляет настойчиво думать о…
– О чем? – живо подхватила Соланж.
– О любви, – сказал д’Анжервилль.
– Идиот! – отозвалась Соланж снисходительно. – Вы собирались сказать что-то гораздо лучше этого.
– Да, вы правы, – пылко согласился д’Анжервилль. – Я собирался сказать, что вы заставляете думать о постели – жутко шикарной, неприбранной постели. – А потом добавил, сменив тон: – У вас глаза красные.
– Вы идите, – сказала Соланж с поспешной настойчивостью, – увидимся в комнате у графа, я быстро. – И с этими словами она предложила ему обе ладони для поцелуя.