С покупками вернулся домой. Дверь его комнаты настежь, а там стоял дым коромыслом: шум, гам, телевизор орет на всю катушку, взрослые укладывают чемоданы, Ванька носится кругами вокруг них, и по коридору, малыш хнычет.
– Вот и хозяин вернулся, чайку попьем, пообедаем, – обрадовалась старуха, взглядывая острыми глазками на дочь с внучкой, мол, давайте шевелитесь.
– Андрюшу надо бы спать уложить, – улыбнулась Надежда деверю, – вот куда только?
– Как куда, а раскладушка на что, – Николай достал ее из-за шкафа и разложил возле окна, освободил стол для обеда, показал женщинам посуду на его полке и в столе на кухне, вскоре кое-как разместились возле стола, пообедали, попили чаю с тортом, поглядывая в телевизор без звука. Ребенок спит.
Все повеселели. Разговорились, рассказывая хозяину, как им отдыхалось в Мурыгино. Вова раскраснелся после обеда, встал и стал разглядывать расписание занятий на стене, Николай сел на его место рядом с Надей. Старуха засмеялась:
– Муж за дверь, а деверь к невестке на кровать, – проскрипела она громко, и все засмеялись, даже Николай, поглядывая на растерявшегося брата, который заподозрил неладное.
– О чем это вы говорите, о чем? – допытывался Вова, ничего не поняв, и обегая круглыми испуганными глазками всех по очереди. В таких случаях он становился похож на глупого поросенка, чем смешил еще больше.
– Да так это мы, шутим, – успокоила его теща, укоризненно глянув на мать, но та разговорилась не на шутку.
– Небось, учеба-то нелегко дается, вон какой стал ты, Коля, худой да бледный. Погляди на брательника – румяный, да в теле мужчина, любо-дорого поглядеть.
– Каждому свое, бабуля, – философски заметил Николай, и старуха уважительно кивнула, мол, понимаем, о чем толкуешь.
– Счас бы еще по стакану белой хряпнуть, тогда был бы полный ажур, – хохотнул шурин Валера, закуривая папиросу и пробираясь к форточке, но его не поддержали, будто не слышали.
И он стал обиженно дымить, мол, привез Вова их к старшему брату, а тот даже бутылку не поставил, не уважает, стало быть, родню свою, требует. Ученый, из говна печеный.
И невдомек ему, что Николай потратил в магазине последние 25 рублей, которые были у него, хотя до зарплаты еще далеко.
Закашлявшись сердито, Валера разбудил малыша, и тот заорал-заплакал, проснувшись раньше положенного.