О. Мой. Бог.
Что он творит?
Совсем, что ли?!
Берега попутал…
А я?
Почему я не останавливаю его?
Позволяю прикасаться к себе подобным образом…
Тому, с кем даже в мыслях не стоило такое представлять, не говоря уже о том, чтобы в жизнь воплощать.
– Ас… Аса… тиани… – выдыхаю в попытке образумить мужчину.
Или скорее себя.
А лучше нас обоих.
Но голос настолько тихий, невнятный, больше похож на писк, что он вряд ли понимает, что я говорю. Скорее принимает за поощрение. Пальцы скользят дальше, раскрывают, надавливают. Совсем чуть-чуть, но этого хватает, чтобы меня захлестнуло ощущением неизбежного падения в пропасть. Нет, не срываюсь в нее. Пока. Вишу над ней, едва удерживаясь на краю за тонкую нить воли. Вот-вот оборвется.
– Ильяс… – предпринимаю новую попытку образумить мужчину.
Безрезультатно.
Если и слышит, то все равно не внимает моим словам, продолжая доводить меня до исступления своими чересчур откровенными действиями. Воля окончательно ломается под таким натиском. Я все-таки лечу в бездну бесконечного удовольствия, сотканную для меня самим Асатиани. Вместе с резким толчком его пальцев внутрь моего тела.
– Ильяс… – выдыхаю с криком-стоном.
Волос касается его вторая рука, сжимает в своем кулаке, вынуждает запрокинуть голову, открыть доступ к шее. Тонкую кожу обжигает горячее дыхание, и вкупе с тем, что творит другая ладонь, это ощущается как приговор.
Он не целует, сразу втягивает в себя кожу в месте, где бьется мой сошедший с ума пульс, и этого хватает, чтобы желание окончательно потеснило разум и волю. Лишило последних остатков сопротивления. И когда ягодиц касается твердая горячая плоть, оставляя на коже липкий след, я только теснее прижимаюсь к лежащему за моей спиной.
Где-то на задворках разума все-таки мелькает последняя мысль, что я должна прекратить. Но это слишком далеко и не важно. Забывается под натиском уверенных толчков мужских пальцев в меня и нового поцелуя-укуса. Захлебываюсь в ощущениях все более растущего удовольствия. Вот-вот погребет под собой. Вместе с тяжестью чужого веса на мне, когда Ильяс переворачивается и вынуждает лечь на живот меня. Я сама приподнимаю бедра, чтобы ему было удобнее продолжать свои ласки, в которых я сейчас нуждаюсь, как наркоман в новой дозе.
Ильяс стаскивает с меня футболку свободной рукой и что-то шепчет на грузинском, но я едва разбираю. Слишком громко стучит в висках пульс. Громче него только мои стоны, которые я больше не в силах сдерживать. А ему и того мало. Он ускоряет свои движения во мне, и все, что я могу, это подаваться навстречу его действиям, уткнувшись лицом в подушку, и задыхаться от растущего во всем теле напряжения. Мышцы сводит, пальцы на ногах поджимаются, и когда Ильяс помимо всего прочего давит на клитор, так нужно и правильно, меня наизнанку выворачивает в тот же миг. Острая волна удовольствия выгибает меня навстречу горячему телу за спиной, внутренние мышцы начинают сжиматься вокруг мужских пальцев так интенсивно, что перед глазами темнеет на мгновение. До звона в ушах.