– Красивая девочка, – отдаю честь его вкусу. – Не знала, правда, что в России разрешили многожёнство. И как давно?
Не про многожёнство, конечно, спрашиваю. Меня интересует совсем иное. Как давно они вместе.
Борис при звуке моего голоса вздрагивает и резко оборачивается.
Да-да, милый, это я. Твоя жена собственной персоной. Законная.
Улыбаюсь ему, хотя больше хочется располосовать его холеную рожу. Какого черта вообще?
– Алёна? Ты здесь? Откуда? – хмурится мой вроде как муж.
Серьёзно? Он серьёзно, вместо того чтобы начать оправдываться, спрашивает меня о чем-то подобном?
– Встречный вопрос, дорогой, – ухмыляюсь, вопреки тому, как меня вновь начинает заметно потряхивать от происходящего.
– Да я просто… – бросает быстрый взгляд на занятую разглядыванием ассортимента детской одежды брюнетку.
– Да уж верю, что ничего сложного в этом не было, – кривлюсь. – Так как давно? – повторяю свой вопрос.
Ужасный вопрос.
Мне одновременно хочется, чтобы он сказал правду и соврал. Потому что… Разве так можно?
– Она хоть знает, что ты женат? – уточняю следом.
В уборной мне так не показалось. Но мало ли, вдруг не настолько девушка и милая, как кажется на первый взгляд?
– Нет. И ты ей не скажешь, – требует внезапно муж хмуро. – Вообще ничего ей не расскажешь.
Изумительно!
На деле я лишь иронично бровь выгибаю. Да, осознанно копирую жест своего несравненного босса, помня, как тот безотказно действует на наших клиентов. Вот и Боря заметно тушуется. Правда, только в первое мгновение, во второе на его лице появляется ярость.
– Если ты все испортишь, клянусь…
– Что? Что ты сделаешь? Дорогой моймуж, – буквально выплёвываю обращение.
А сама смотрю на него и будто впервые вижу. Это не тот Боря, которого я знаю. Мой Боря никогда бы не позволил себе так со мной разговаривать. Да просто голос повысить. Да, иногда он раздражался, но всегда вёл себя корректно по отношению ко мне. Но сейчас… И все это из-за стремления защитить совсем другую женщину!
Чувствую, как на глаза опять наворачиваются слезы. И тошнота знакомо подступает к горлу. Может ли этот день стать ещё хуже? Может. Я сама его и усугубляю.
– Не волнуйся, я не настолько жестока, как ты, – улыбаюсь снисходительно. – Я не буду ей ничего рассказывать. Потому что ты сам ей расскажешь, когда будешь бегать по судам и делить нажитое в браке имущество.