– Ну что, готова? – спросила Дея.
– Да, – ответила Мерцана, чувствуя, как ветер уносит её сомнения.
– Что-то быстро ты сегодня, Молниар, неужто камешки кончились? – Дея крикнула рыбе.
– На то я и Молниар, что быстрее меня нет никого! – ответила рыбина.
Ну не вслух конечно, рыбы то ясно дело не умеют разговаривать, а передав свои слова в умы людей, своим басовитым голосом. Это они умели.
– Я говорила тебе недавно, что нужно будет отвести к утесу шести племен моих родных, и сделать это ох как быстро и ох как аккуратно. За это получишь ты четыре аметиста! Женщина показала один камешек Молниару и тот, не сумев сдержать своей радости, сделал несколько кругов вокруг себя, словно счастливый пес, наконец-то собирающийся на прогулку.
– Я Молниар, – в головах людей снова раздался низкий рыбий голос, – я лично повезу твоих родственников, сделаю это очень быстро и очень аккуратно, но возьму за это шесть аметистов! – рыбина снова сделала несколько кругов по воде.
– Ах ты ж скользкий… Ах ты ж чешуйчатый! – Дея помахала кулаком, – видишь же родит вот-вот красавица, и ты тут торговаться еще вздумал? Ох скажу я своему любимому, ох и разозлится он!
– Ладно, ладно, четыре аметиста, уговорила! Бросай их сюда, и отправляемся немедленно!
Дея ухмыльнулась, бросив камешки, и они упали Молниару прямо в переливающуюся всеми цветами сумку на боку.
– Садитесь в лодку из луана, – сказал он.
Дея молчаливо проводила Мерцану и Володара к серебристо-белой лодке, сверкающей в мягком утреннем свете. Её изгибы были необычайно плавны, словно она сама вытекала из потока воды, становясь её продолжением. Это не было обычное судно: магическое дерево луан, из которого оно было создано, казалось, светилось изнутри, мягким светом, напоминающим отблеск луны в тихую ночь. Дерево это росло далеко отсюда, на землях восточного народа сатиан, и считалось живым. Его нельзя было рубить, лишь собирать те ветви, что сами падали на землю, словно дерево дарило их тем, кого сочтёт достойным. Каждая такая ветвь, соединённая особым образом, складывалась в конструкцию, удивительно цельную и гармоничную, будто это не труд человеческих рук, а воля самого дерева. Луан, даже после своей «смерти», сохранял жизнь: его гладкая поверхность теплилась, будто под ладонями чувствовалось слабое сердцебиение, а прожилки древесины напоминали сложную сеть, по которой текла застывшая магия. Лиловые паруса, сейчас аккуратно сложенные, лежали, как огромные крылья. Их ткань выглядела настолько тонкой, что, казалось, она могла разорваться от прикосновения, но, по слухам, выдерживала любые ветра, становясь твёрже стали под натиском бурь. Когда Мерцана и Володар поднялись на пятиметровую лодку, набежал ветер, и вдруг зазвучал приятный, мягкий голос: