По приходу домой Джонс сообщило столь приятно изестие и вела быстренько собираться, т.к через 30 мин за ними должен зайти Николас. Во время столь поспешных и шумных сборов проснулась малышка Дарри. К счастью, с Кати он хорошо ладили и она была не впрочь побыть с ней пару часов. Мэригон не стала оповещать Дарри куда они идут, единственное она успела приготовить ей завтрак и пожелать хорошего дня.
– Слушайся мисс Кати, мой зайчик. Мы с бабушкой будем совсем скоро.
Выйдя из дома они сопроводили Кати, рассказав всех тонкостях их быта и воспитания Дарри и скорым шагом направились навстречу к Николасу, который ждал их уже у входа с букетом полевых ромашек.
Все трое не спеша направились направились в сторону ярмарки(где собственно и нашли тело По), то и дело отталкивая от себя непослушных пчел.
Погода стояла душная, Джонс то и дело была обеспокоена внезапным появлением грозы или без перебойным ливнем. Людей на улицах Парижа стало немного больше, но и те ходили с недоверчивым и презренным взглядом ко всему живому и постоянного опасались абсолютно всего. Горожане стали делиться на два лагеря: те, кто не выходил на улицу, потому что ужасающе боялся новой эпидемии и те, кому надоели громкоговорители, предупреждающие о правилах безопасности, также разного рода новости новости, слухи и они преднамеренно прятались дома ради скорого избавления от информационного мусора.
Дорога была не близкая, но Джонс старалась не отставать от Мэригон и Николаса, то и дело повторяя про себя, что с ней все в порядке. По пути они встретили много знакомых лиц, но многословить с ними не стали и ограничились только простым, дружеским поклоном. От лежащих повсюду трупов им становилось не по себе. То и дело кружилась голова и адски хотелось пить, но вода у Джонс закончилась еще на половине пути. Трупов было много, на первый взгляд нельзя было определить конкретного человека, но по силуэту в близи было все понятно. Страшнее и больнее всего было находить трупы детей, которые еще только готовились постичь первые азы столь суровой реальности и совсем недавно беззаботно бегали на необъятной поляне. Зрелище их шокировало с пронзительной и мимолетной скоростью. Порой Джонс прикрывала глаза своей легкой , летней панамкой, чтобы лишний раз не видеть этой устрашенной картины. Спустя еще пару мгновений они очутились около того самого места. Больше всего от увиденного побледнела Мэригон. Она хоть и строила догадки , что ей предстояло увидеть и к чему готовиться, но ее предположения оказались всего лишь невозримой пылью, по сравнению с тем, что она увидела. Зрелище было примерно такое: на лесной , живописно зеленой траве лежал труп его сына, облик лица было уже плохо видно, глаза и руки приобретали форму желе, которое вот, вот растечется в липкую массу., из синей, шелковой рубашки местами выпирало что то белое, скорее всего заварной крем, который служит ярким дополнением во всех тортах и эклерах. Мэригон хотела бежать вспять, ей хотелось просто верить, что это остаток праздничного торта, который выкинули по причине испорченности, а не тело ее сына. На ее лице медленно потекли слезы, она осторожно схватилась об руку своей мамы и тихо начала плакать, так пронзительно, что ее в ее слезах была видна вся боль, невыносимая утрата, беззащитность которую испытывали и возможно еще не раз испытают другие женщины, чьим детям суждено так рано попрощаться с жизнью. Около четверти часа Мэригон еще была «прикована» к Джонс и смотрела в пустоту.