Париж уже не станет прежним. Вместо ароматного запаха свежеиспеченных круассанов из местных булочных,теперь по всюду отвратительный запах меда и «подтекшей ягодной начинки». Казалось бы, что плохо в ягодах и сладком меде, все же любят полакомится сладкой выпечкой или наивкуснейшим тортом, особенно парижане. Да, вы правы, все было бы идеально хорошо, если бы не осознание того,что этот запах исходит из трупов, а «та самая ягодная начинка» и пышное тесто стали поглощать человека (трупа) и полностью стали «заменителями» привычному кожному покрову, костям и прочим внутренностям.
От такого запаха, да и зрелища в целом, местные жители не выдерживали. Многие из них теряли сознание в общественном месте (на улицах Парижа, на работе, дома и т.п) и умирали. Возможно их еще могли спасти, если бы вовремя среагировали прохожие или иные свидетели происходящего, но никто не пытался этого сделать. Все были просто до жути напуганы происходящем, что считали каждого человека, кому становилось плохо по каким либо причинам-больным этим непонятным и неизведанным вирусом.
****
Самолет Мэригон сел уже пол часа назад, но она никак не решалась выходить. Смотря на привычный ей аэропорт, она понимала, Париж для нее никогда не останется тем самым беззаботным островком любви и свободы, где она провела все детство. С тех времен все изменилось (люди, места, ценности) в том числе и она сама. В ее голове крутилось множество сомнений и страхов. Она не представляла, что сейчас страшнее всего, увидеть труп своего родного сына или успокаивать напуганную и растерянную мать, которая за жизнь пережила так много трудностей и потерь, что ставить памятник при жизни было бы всего лишь маленьким «поощрением».
Мэригон очень долго собиралась с силами, на ее теле то и дело проступал мимолетный, но в тоже время душераздирающий холодок. Сердце колотилось с бешенной, динамичной скоростью, а кровь по венам давно не поступала. Руки стали грубыми и холодными, а их цвет вместо красновато- румяного сменился на бледновато-белый с синими «проступами» ( едва заметными сосудами).
Так долго и бесконечно можно было строить догадки, описывать то , что чувствовала она в эти дни, но истинные и настоящие переживания, страхи, боль, размышления мы никогда не узнаем.
Мэригон все уже сумела собраться с силами и выйти из самолета. Выйдя из аэропорта она и тихо и тяжело произнесла: «Ну, здравствуй Париж, такой родной, но в тоже время до жути незнакомый». На улице стояла ужасная погода. Нескончаемый и холодный дождь, сильнейший ветер, который со временем начал перерастать в ураган- все это стало причиной массовых пробок от Лувра до проспекта Святого Пауля. Но к счастью такси приехало весьма быстро и за час с небольшим Мэригон успела добраться до дома. До ее любимого дома, где она любила проводить вечера, будучи ребенком, играя с соседскими ребятами, которые приезжали на летние каникулы. А мамины пирожки с черникой… Да за них любой ( ребенок и статный взрослый) готов был заплатить самым ценным. За такие моменты Мэригон готова была пожертвовать многим, ведь только со временем понимаешь, как глупы мы были и не ценили эту прекрасную и беззаботную пору, называемой детством. Взрослая жизнь куда сложнее и единообразнее, что порой все мы перестаем удивляться невозможному и во все перестаем верить в чудеса.