Кайлани сильнее вжалась в стену, стараясь раствориться в тени.
– Знаешь, сын, – голос бабушки стал обманчиво мягким, – я не возражала, когда ты женился на Эвелин, хотя твой отец был категорически против. Он считал, что она охотится за нашим состоянием. А теперь ты транжиришь семейные деньги и смеешь возмущаться, когда я хочу дать твоей дочери достойное образование? Причем за мой счет, не твой.
Отец резко выдохнул, будто получил удар под дых.
– Впрочем, – задумчиво продолжила бабушка после паузы, – я никогда не могла понять тебя, Эвелин. Почему ты вышла за него? И главное – почему остаешься все эти годы?
– Мама! – возмутился отец, но бабушка словно не слышала.
– Может, дело в статусе дома Дрэйкшир? Или в деньгах? – в ее голосе зазвучала язвительность. – Хотя у тебя и своего состояния хватит на несколько жизней. Так что же держит тебя рядом с моим сыном, дорогая невестка?
Кайлани замерла, ожидая маминого ответа. Впервые кто-то задал этот вопрос вслух. Почему мать терпит постоянные унижения? Почему не уйдет, забрав ее с собой?
В бабушкином голосе слышалось искреннее любопытство.
– Я люблю его, – просто ответила мама. – Несмотря ни на что, я все еще люблю его. И, возможно, это делает меня слабой в ваших глазах…
– Это делает тебя глупой, – отрезала бабушка. – Любовь – непозволительная роскошь. Особенно такая слепая и безрассудная.
– Вы никогда не любили, Эстелла? – тихо спросила мама.
– Я любила своего мужа, – голос бабушки дрогнул. – Но я никогда не позволяла этому чувству затмевать разум. И уж точно не стала бы терпеть то, что терпишь ты.
– Возможно, вы правы, – в мамином голосе послышалась усталость.
– Впрочем, мы отвлеклись. Решение о Кордии окончательное…
– Нет! Она еще слишком юна. Она будет там совершенно несчастна…
– Ты ошибаешься, твоя дочь гораздо проницательнее, чем вы все думаете, – медленно произнесла бабушка, подбирая слова. – Она прекрасно чувствует атмосферу в этом доме и понимает окружающих лучше, чем они сами себя. Кайлани осознает, что её отец хочет избавиться от неё.
– Но почему она ничего не сказала мне? – всхлипнула мама.
– Потому что любит тебя, – в голосе Эстеллы Дрэйкшир впервые за весь разговор появились теплые нотки. – И не хочет причинять тебе боль.
Она действительно хотела бы уехать – подальше от презрительных взглядов отца, от бесконечных сравнений с Калиссой, от этого давящего ощущения собственной ненужности.