Пока ваялся прицел, я взглянул на
часы, и прикинув, что он будет за два часа до конца работы,
окончательно успокоился. В очереди на крафтинг только два слоя
керамики на щит и немного углеволоконной ткани. Чтобы не сидеть без
дела в ожидании заветного прицела, я продолжил выжигание
щита-двери. Вышел щит и в самом деле эпичным. Три листа 5 мм
толщины были готовы, сто шестьдесят сантиметров в высоту и
семьдесят в ширину позволяли прятаться за этой дверью, почти не
пригибаясь. А в бутерброде с керамическими листами и углеволокном
мне казались абсолютной броней. Хотя нет, пулю, даже бронебойную,
он пару раз выдержит точно, да и лучевое оружие не страшно
(керамика рассеет термопучок лазера и экранирует от
электроимпульсного), но вот старый добрый кумулятив может и пройти.
Но щит — это так, защита последнего шанса, основной упор сделан на
рельсотрон. Руки бы не оторвала такая мощь.
Я уже ожидал окончания генерации в
полной готовности: листы щита были расставлены вдоль стены, мой
рейлган на верстаке помещен в тиски оружейного стенда, а отвертки и
калибровочный лист ждали рядом. Писк, сообщающий об окончании
работы констрактора, еще не утих, а я уже держал в руках черную
металлическую коробочку с большой линзой в одном конце и резиновый
кожух глазка в другой. Нежно приставил прицел к прицельной планке,
закрутил несущие винты и, периодически поправляя регулировочными
болтами, вставил, закрепил. Сейчас это было моей первой симфонией
Бетховена, моей последней тетрадью математических формул
Рамануджана. Наверное, именно так себя чувствовал Да Винчи —
полуслепой, но закончивший Сикстинскую капеллу. Поборов желание
опробовать свое оружие прямо сейчас, включил генерацию листов
керамики и уже после пулей выскочил из мастерской. Пострелять вволю
мне не светило ввиду небольшого ресурса ствола. Его хватит как раз
примерно на ресурс заряда батареи. Потом замена ствола, зарядка
батареи и снова в бой. Но один пробный выстрел я себе позволю.
Вылетев из мастерской, я подумал, куда пальнуть — надо было
проверить, такой ли пробивной у меня агрегат. Нет, я, конечно,
уверен, но подлый червяк сомнения и детское любопытство брали верх.
Приложив ружье к плечу, а глаз к прицелу, я, не спеша, начал ловить
в перекрестие цели. Дрон не подходил — утяжеленная пуля с
бронебойным сердечником прошьет его как комок фольги. Так я и
перебирал цели, не торопясь, ведь на пробу у меня был всего один
выстрел. Тут меня потрепали за плечо.