От этого воспоминания я снова завелся
и, машинально сунув в рот сигарету, пошел от машины вдоль дороги,
набирая номер. Наверное, пора ставить точку в этой
Санта-Барбаре.
— Алло, солнышко? — мой голос
был приторно елейным. Меня самого аж передернуло от него, но так
нужно было.
— Ну наконец-то! Что, понял,
наконец? — ее голос был наставительным. Будто ей было неважно мое
мнение, но она все же пояснит мне, дабы меня, неуча,
просветить.
— Понял, — теперь голос был
извиняющимся. Я утешал себя, что так надо.
— Ничего не хочешь мне сказать?
— торжество лилось нескрываемым ядом.
— Извини, — продолжал я.
— Хорошо. Мы ведь одолжим
Виолетте восемь тысяч, а Коть? Я пообещала ей, — голос кроме
торжества приобрел еще и властные нотки. Хитрая, куй железо, пока
горячо и победителей не судят — эти принципы она уяснила на
отлично.
— Конечно, раз обещала, — мой
голос дрогнул, но я подавил гнев. — И еще. Доставай чемоданы, ну
те, что мы в Турцию покупали, они нам пригодятся.
— Мы куда-то едем? — торжество
сменилось ликованием.
Она победила! Она не просто победила
и сломала меня, навязав мнение, я из чувства вины покупаю билеты, и
мы летим отдыхать. Все ее увещевания и советы подруг были верны и
подействовали как нужно. Можно даже еще надавить, не сейчас,
попозже, но надавить — и самой выбрать, куда мы поедем. Но уже дома
и при других обстоятельствах, используя помимо слез и скандала
второе оружие женщины — постель. Кнут и пряник, мать его так.
— Не мы. Ты, — сказал я тем же
ласковым и приторным тоном виляющего хвостиком щенка.
— Одна? А куда? — голос ее
сначала дрогнул от удивления, но вернулся в нормальное русло.
— Да, одна. Домой. К маме! —
теперь уже я не скрывал холод за напускной лаской. — И чтобы когда
я приеду, тебя и твоих тряпок с магнитиками дома не было. И кота с
собой. Останешься — я приеду и сам все выкину с балкона. У тебя два
часа.
— Ты меня отвезешь? — ее голос
дрожал, наверное, она заплакала. Но не спорила. Наверное, из-за
моего тона.
— Нет. Если я приеду, а ты
будешь дома, тебя отвезет скорая.
— Какая? — я слышал в голосе
непонимание.
— Белая, с красной полосой и
мигалкой. Я предупредил. У тебя два часа, — сказал я и бросил
трубку.
Все, как не болела — померла.
Сигарета в руках давно уже догорела и потухла, я достал новую,
закурил и сел на еще холодную и не прогретую майскую землю. Хорошо
— ночь, луна, светят звезды. Шум леса перекликается с редкими
машинами на трассе.