– У тебя даже крови не было, ты точно была девственница?
Я вскочила, быстро собрала свои вещи и ушла домой к лучшей подруге Марте. Её карие глаза – глубокие, тёплые, всегда готовые понять и утешить – смотрели на меня с беспокойством. Вокруг её лица живым облаком вились кудрявые непослушные волосы, которые она безуспешно пыталась стянуть резинкой. Марта была удивительно мудрой для своих пятнадцати лет. Она умела слушать так, будто вытягивала из твоих слов самое главное, понимала даже то, что ты сама боялась произнести. Добрая до невозможности, она никогда не осуждала.
Но даже при ней я всё никак не могла открыть рот, чтобы рассказать о том, что произошло. Мне было так стыдно. Почему? Почему пятнадцатилетняя девочка винит себя за то, что с ней поступили так жестоко? Как он мог? Как человек, которому я доверяла, оказался способен на такое? Я почувствовала себя опустошённой, беззащитной, потерянной в этом холодном мире, где никто, похоже, не собирался постоять за меня. Слёзы хлынули сами собой. Марта обняла меня и, поглаживая по голове, злобно приговаривала:
– Вот бы завтра его хорошенько кто-то избил за школой…
Я попыталась закрыть глаза на случившееся, и мы продолжили наши детские отношения, живя по-взрослому. Всё повторялось по кругу: мы ругались, расходились, но снова возвращались друг к другу, как дикие израненные звери из одной стаи, которым некуда больше идти. Тимур признавался в любви, обнимал, жалел. Но потом что-то щёлкало в его черепушке – и он начинал кричать.
Однажды он ударил меня по голове, когда я достала сигарету, сидя с ним на дереве в яблоневом саду. Я снова замерла. Родители меня никогда не били, и этот удар стал для меня настоящим шоком. Удар за сигарету, которую когда-то он сам мне и предложил.
«Что с тобой происходит, Таня? Проснись!» – кричала Марта, глядя на меня с отчаянием, после того, как я рассказала ей эту историю.
Я могла ответить любому человеку, умела постоять за себя. Но с Тимуром всё было иначе. Я замолкала, в горле вставал ком, и я не могла ответить, когда это было действительно нужно. Я не могла объяснить этого никому. Даже себе.
Эти отношения окутали меня утренним туманом – всё вокруг стало размытым, нечётким, словно реальность утратила всякие границы. От бесконечных эмоциональных качелей и манипуляций кружилась голова. Первые отношения – и сразу такие, будто я вытянула проигрышный билет в лотерее. И всё это вперемешку с тем, что дома ничего не менялось, а становилось только хуже. Но этот билет уже был у меня в руках, и нужно было как-то жить.