– Дядя Андрей, – я сделала шаг вперёд, – можно забрать свои игрушки?
Светловолосый курчавый мужчина развернулся на крутящемся стуле и с недоумением посмотрел сквозь меня:
– Какие игрушки? У меня ничего нет.
Я застыла, как вкопанная. Не знала, что и ответить. После заминки глазами пробежала на полкам. Среди паяльников, каких-то железочек и железок увидела петуха и матрёшку. Ко мне вернулась прежняя радость.
– Вот они, на полке!
– А, эти? Так я их тебе не отдам, – серьёзное выражение лица и заявление дяди Андрея выбили из колеи. Я собралась с духом:
– Но это мои игрушки, – протестовала спокойно, но настойчиво.
– Ну и что, – не сдавался курчавый. – Не отдам и всё.
Он крутился на стуле и смотрел так, словно меня здесь нет. От игрушек отделяло всего несколько шагов, но я не могла забрать их. С отказом столкнулась впервые. Обычно на вежливую просьбу отвечают доброжелательно. Внутренний конфликт набирал обороты. Настырность не давала уйти, а чувство собственного достоинства – заплакать. Ком подступил к горлу. На глаза наворачивались слёзы. Лицо залил лёгкий румянец. Вроде бы надо отступить, но неведомая внутренняя сила уступать не собиралась. Напряжение нарастало, я покраснела, как рак. Справедливость должна победить и точка. Иначе зачем читать сказки? Вдруг я вспомнила короткое выражение, которое, по непонятной причине, разило наповал. Сейчас оно как нельзя кстати. Я вздохнула, ещё раз посмотрела на свои игрушки:
– Дядя Андрей, иди вы на х..
Лицо у него вытянулось. Он беспомощно обвис и чуть не упал со стула. Коллеги начали смеяться. Я развернулась и ушла.
– Выражение и вправду волшебное. Любого наповал разит, – размышляла я. – Правда, игрушки остались там. Обидно.
Я добрела до кабинета, села за стол и молча уставилась в окно. Хорошее настроение пропало. Сложно понять – восторжествовала справедливость или нет? Но побеждённой себя не чувствовала. Я дала отпор, это – главное. Сколько прошло времени, одному Богу известно. Мама то убегала, то прибегала. Зазвонил телефон. Она взяла трубку.
– Да вы что? – её дела будто испарились. Мама удивлённо уставилась на меня.
– Оксана, пойдём, – она вышла из кабинета. Я поплелась за ней. Мы снова переступили порог ненавистного звукоцеха.
– Ваша дочь послала меня на три весёлых буквы, – с порога наябедничал дядя Андрей. Он никак не мог успокоиться.