Но лысая голова не умела быстро переключаться, и он, хоть и обомлел, свою заготовленную шутку «Ты что ль приёмная? А родные мамка с папкой где?» в красавицу таки кинул. Дама закатила глаза и пробормотала:
– Один юморист за другим. Последний, надеюсь, или там ещё есть?
Потом окинула лысого придирчивым взглядом и спросила:
– Чего явился?
– А чего тут у вас? – вопросом на вопрос ответил таксист.
– Супергероев ищем, – красавица под столом поджала замерзающие пальчики голых ног, – нашли уже, точнее.
– Тот что ли? – лысый ткнул большим пальцем себе за спину, – я вас умоляю, то же вошь на гребешке! Кого взяли-то? Одумайся.
– А мне что? Всё Главный решает. Слушай, у тебя шерстяных носков случаем не водится?
– А то как же, – кивнул таксист и вытащил из кармана оранжево-жёлтые толстые носки, – мать моя вяжет, а я пассажирам перепродаю. Специально печку в машине поменьше включаю, чтоб, значит, подмёрзли, да продаю. Маркетинг. Слыхала такое? Ладно, бери вот, красивая, тебе за так отдам.
Красавица натянула носки и сердце её потеплело одновременно с кончиками пальцев.
– А и чёрт с тобой, может и двух нанять можно. Только с Главным надо поговорить. Сменился глава-то. Столько лет один неустанно правил, да на пенсию ушёл наконец, прости господи. Доконал всех. Сейчас новый, молодой, с горящими глазами. Вроде толковый, да шороху навёл: как давай весь наш корпоративный кодекс переписывать.
– Да погоди ты с вашим Главным. Давай трудоустраивай меня, красивая. У меня тачка есть. Я-то покруче того мелкого буду.
– Ладно, ладно, не горячись. Думаю, и двоих можно взять. Но будете работать в паре.
– С тем-то обрубышем кривоногим?! – таксист аж подавился слюной и закашлялся. – Да я с ним в одном поле срать не сяду, а ты говоришь – работать в паре. Не, я не подпишусь, хоть ты меня убей!
– Что ж, тогда уходи, – красавица разочарованно сняла носочки и изящным движением бросила их на стол, – и носки свои забери. Мне твои подарки не нужны. Я думала, мы подружимся, а ты…
Таксист растерянно посмотрел на лежащие на краю стола оранжево-жёлтые носки, на маленькие голые пальчики ног с ярко-малиновым педикюром, беспомощно выглядывающие из-под стола, на ангельской красоты лицо с грустными синими глазами и маленьким вздёрнутым носиком и почувствовал, как душивший его гнев уходит и растворяется, будто он проработал его в трёхмесячной сессии с психологом, а на смену ему приходит что-то новое, тёплое, несмелое. Он два раза моргнул и махнул рукой: