Когда Катя закончила, он помог ей одеть пациентку и проводил каталку до карантина. У самой двери женщина схватила его за руку и долго смотрела в глаза.
– Все будет хорошо. Мы поговорим с вами завтра, а сейчас вы уснете.
Направляясь в «дежурку», он ругал себя, что опять не сдержался. Но что толку ругаться, если по-другому не мог. Участковый рассказал про квартиру, что все потолки были содраны и сложены кучей на кухне. Ее она и подпалила, хорошо, что не разгорелось, дым только повалил. Ее нашли соседи сверху, они дружат, но без близости, не вторгаясь в личную жизнь друг друга. Собственно они не знали, что с ней произошло. Знали только, что должна была потерять работу, так как компания закрывала бизнес в России. И все, остальное как у всех: неудавшаяся личная жизнь, замужем не была, детей нет. Хорошая, немного резкая, готова спорить, нетрусливая. Максим Сергеевич слушал и думал: «Кто же тебя так поломал, душу выпотрошил и осквернил».
«Привет, Рита!
А это снова я, то есть ты. Ха-ха, вот только не смешно совсем. Ладно, поною себе о себе.
Короче меня сокращают, уже и приказ пришел. С января все свободны. Приятно, что весь отдел на фиг, на улицу. Останутся только из бухгалтерии и финик, нам же суды надо закрывать.
На самом деле я не расстроена. Устала от давления и безделья, всю работу сделала. Рассказала подруге – она не поняла. А я так не могу, если пришла на работу, то дайте работу. Меня никто не понимает, кому не расскажи. Антон так вообще ржал, скотина. И почему я его еще не выгнала? Надоел, только трахаться хочет».
Звенят бокалы, потом хлопает пробка. Шипит жидкость, наливаясь в высокий бокал.
«Я в отпуске, выхожу в пятницу, хорошо, что не тринадцатого. Я забросила психотерапию, таблетки тоже не пью, после того случая весной. До сих пор тошно. Странным образом я нахожу себе мужчин, когда мне плохо. Надо проработать этот вопрос, сделать разбор и закрыть этот гештальт на хер!».
Смеется, пьет. Наливает еще и пьет, икая и смеясь.
«Сейчас утро, а я пью шампанское. Готовлюсь с силами. Вечером придут эти два урода, с одним из них я трахаюсь. Самой тошно от себя.
Надо Рому выгнать, надоел он мне. Пусть ищет лежбище в другом месте. Мобилизация стихает, так что пусть больше не плачется. Дура я, конечно, что впустила его, пожалела. Каждую ночь лезет в постель, предлагает вспомнить прошлое. А мне нечего вспоминать, я ему не изменяла, да и истрепался кобелек.