Она носит траур, сколько я себя помню – «в память о дорогих мужчинах, которых имела несчастье пережить» – муже и сыне, моем отце, последнем османском султане.
Это было давно, но в свои двести с небольшим она выглядит чуть старше сорока. Роскошно выглядит, признаться честно. Мне достался её черный цвет волос и черные глаза.
Может, потому она с младенчества одевает меня в те же мрачные цвета?
«Кара, они удивительно идут к твоей бледной коже и иссиня-черным волосам!»
А Флорина… Флорина с детства носит золотое и зеленое – в тон её нежно-золотистым локонам, которые так страстно сминал Роман еще полчаса назад. А может, он и сейчас….
– Кара, ты знала!? – бабушка металась по кабинету и нервно обмахивала себя измятым листком плотной бумаги. Листок выглядел потрепанным, будто его уже несколько раз сминали в комок и разворачивали.
Я склонила голову, не в силах ответить. Моя бабушка – старшая в роду ведьма и лгать ей бесполезно.
– Госпожа, – голос мой дрогнул, произнося это привычное в доме обращение к старшей женщине, – клянусь, я не знала…
Бабушка, казалось, даже не слушала ответ. Она смяла листок и бросила его на пол, топнула по бумажному комочку крошечной вышитой туфелькой и бросилась к крошечному столику в углу – капать в тонконогий бокал успокоительное зелье.
– Флорина, – надрывно шептала старшая в роду ведьма, вливая в себя жидкость маленькими глоточками, – Как она могла?! Что я скажу шейху? Он прибудет через пару часов, а Флорина… Это будет скандал, безобразный скандал, который положит на нашу семью чернейшее пятно!
Я затравленно смотрела на бабушку и чувствовала себя чужой, совершенно чужой в этой семье.
Всю жизнь я провела рядом с ней, она меня вырастила и сейчас, когда я жалею, что не умерла в момент, когда открыла зеленую дверь, её всерьез беспокоит скандал и мнение шейха?
Мои глаза наполнились слезами.
Бахыт скромненько сел в углу, сложил пушистые лапки, накрыл их хвостиком и прикрыл свои зеленые глазищи. Так вот в чем был его план – насладиться моим позором в хозяйском кабинете, где я не имею права даже сесть без разрешения, не то, чтобы расплакаться?!
Бабушка отставила пустой бокал и редким движением развернулась ко мне. Её черные ведьмовские глаза пылали черными всполохами. Густые, без единой искры седины, волосы, уложенные в сложную парадную прическу, отливали синими волнами – верный признак возмущения её магического фона.