– Ты правда так думаешь? – Свай немного успокоился и вытер рукавом глаза – Мама тоже так говорит, но я слышал, как она сегодня плакала.
– Это потому, что у меня проблемы в институте, не бери в голову.
Лучше просто уходи. Еще несколько вопросов, и я скажу тебе правду. Вот почему надо было идти именно ко мне? Потому что ты и сам понимал, что мы похожи?
– А тебя ведь точно тоже не заберет? – неожиданно спросил мальчик.
– Точно… – пробормотал еле слышно я, ощутив, как замерло в груди сердце, а все нервы будто натянулись, погрузив мое тело в напряжение.
Свай посмотрел на меня как-то недоверчиво, но потом развернулся и обнял, прижавшись ко мне всем телом и лицом. Я постарался унять дрожь в руках и положить их на спину брата. Он поднялся, окончательно утер остатки слез.
– Спасибо. – так искренне и благодарно сказал Свай и вышел, закрыв за собой дверь.
Да, и тебе спасибо, мой юный друг. По крайней мере, хоть одному из нас стало лучше после этого разговора. Свай был единственным, кто ни разу не выводил меня из себя. Сам не знаю, почему, ведь и другие дети, хотя и много орали и истерили, не были моей головной болью, тем не менее периодически действовали на нервы. Но в этом десятилетнем мальчике я действительно видел себя и, наверное, поэтому просто не мог на него злиться. Причем, не только некоторыми внешне схожими чертами: Свай был такой же отстраненный, и пугливый… Такой же пугливый. Вот так причина, может показаться, чтобы хорошо относится к ребенку. Но он появился в семье уже в сознательном возрасте (конечно, не таком, как я, но тем не менее) в отличие от остальных детей. Он тоже пережил трагедию – его родители сгорели, отец успел спасти только сына и, вернувшись за женой, так и не выбрался. И он тоже постоянно боялся этой жизни. Даже удивительно, что после меня Рикке с Хансом вообще решились на подобного ребенка. Но, признаться, я даже ему немного завидовал – в отличие от меня Свай смог влиться в общество, почувствовать себя комфортно среди приемной семьи и окружающих его людей. Я не смог.
Я перебрался за компьютер и моментально пробежался по всем своим стандартным вкладкам. Теперь уже Филип Хоконсен красовался на всех сайтах, и, если официальные источники еще не спешили давать однозначный ответ, ссылаясь на все ту же глупую историю про подражателя, то любительский вовсю пестрил статьей про изначальную очевидность и недальнозоркость современных стражей порядка. В одной из самых новых публикаций он также раскритиковал всеобщую надежду про имитацию преступления другим человеком. Больше всего меня зацепило последние предложения: «Улик не будет, следов не будет, найти убийцу невозможно, и скоро придется это признать. Это все тот же маниакально зацикленный на искусстве и красоте неизвестный гений, который смог скрываться от властей в прошлый период своей истории, и сможет и теперь. Настало время его новой главы». Что меня напугало больше всего сказать трудно: то ли тот факт, что первая часть его высказывания так походила на мои слова Эрику в больнице, то ли страх того, что его слова станут пророческими, то ли моя уверенность в том, что именно таковыми они и окажутся.