А потом он эти мысли задвинул на задний план. И стал думать о работе.
Машина быстро катилась по шоссе, в салоне пахло хвойным освежителем, звучала тихая музыка. И он уже почти миновал последние дома города, как вдруг краем глаза заметил в одном из окон пятиэтажки языки пламени.
– Надо позвонить пожарным, – мелькнула мысль. И тут же пришла другая, – кто-то, наверняка позвонил, а я опаздываю.
Какая-то неведомая сила заставила его притормозить и свернуть к дому с горящим окном. Он подъехал и остановился под балконом. Делал это автоматически и даже как будто против своей воли.
Где-то в уголке сознания мелькнуло: надо бы сбросить пальто, да и туфли новые жаль… Взобрался на крышу машину, ухватился за прутья и влез на балкон (благо тот не был застеклён). За балконной дверью стоял ребёнок лет пяти. А рядом в окне, очевидно на кухне, бушевало пламя. Виктор показал рукой мальчику, чтоб тот отошёл, и с одного удара ногой вышиб замок.
– Ты один? – спросил у малыша.
– Нет, – спокойно ответил тот, – ещё маленький Костик и бабушка.
– Где они?
– Спят.
– Ладно. Постой пока на балконе.
Виктор вошёл в гостиную (здесь было уже дымно), быстро пробежал в спальню и увидел в кровати годовалого ребёнка. Взял его вместе с одеялом. Прихватил с соседней кровати плед и выскочил на балкон. Укутал старшего мальчика и увидел внизу у машины какого-то мужика. Закричал, привлекая внимание:
– Лезь на машину, – крикнул Виктор, – я тебе детей передам. Там ещё бабка осталась. Надо вытаскивать.
В дыму уже ничего не было видно.
– Где же другая спальня? Или бабка где-то в детской?
Он пробрался в узкий коридорчик, больно ударился боком о какой-то шкаф так, что тот даже пошатнулся. Впереди уже пылало.
– Надо возвращаться, дальше не пройду, – промелькнула мысль. И тут на голову свалилось что-то тяжёлое. Он упал, и сознание померкло.
Леночке было семь лет. Но она запомнила этот день на всю жизнь. Может быть потому, что раньше никогда не была на кладбище. Она стояла между мамой и бабушкой у красного гроба и не сводила глаз с россыпи гвоздик, уложенных на крышку. Были ещё какие-то люди, много людей. Играл духовой оркестр. Музыка была тревожной и печальной. И от всего этого Лене хотелось плакать. Мама рядом плакала непрерывно, бабушка – нет, только шептала что-то и крестилась. Вышел из толпы какой-то толстый человек, снял шапку и стал говорить, какой её папа герой, как хорошо он служил, как его все любили. Затем вышел военный и тоже говорил о папе. Опять заиграл оркестр, и гроб опустили в глубокую яму.