Сначала Людмила даже растерялась: кругом были добротные и качественные вещи – не чета тем, с базара.
– Это что? Настоящие, фирменные? Это же дорого – нам не подходит.
Нико только усмехнулся. Что-то сказал хозяину по-китайски.
Тот заговорил по-русски, кое-как, но понять его всё же было можно.
Оказалось, что это подделки. Но хорошие! И цены он назвал приемлемые. И ещё пообещал скидку, так как Нико – его друг.
Дальше было сплошное везенье. Билеты на самолёт переоформили. Контроль и таможню проскочили без задержек. Долетели отлично.
И только дома мама призналась папе, что у них будет ребёнок. А избавляться уже поздно. Мама смеялась и плакала. Объясняла, что перед поездкой ещё сомневалась. И если бы не их заточение, она, скорее всего, избавилась бы от ребёнка – время тяжёлое, а тут ещё надо дочку вырастить, в люди вывести.
Смеялась от радости: будет скоро маленькое чудо у них; плакала от страха: как оно дальше всё сложится.
– Наверное, боги решили, что этому ребёнку надо родиться, – сказала Людмила и вопросительно посмотрела на мужа.
Тот обнял её и сказал:
– Значит, так тому и быть. Против богов не попрёшь. Люся, я очень рад. Не бойся, прорвёмся.
****************************************************
Всю эту неделю после похорон Ольга прожила как в полусне. В душе пустота. Был единственный всплеск сознания: заболела Леночка. Но бабушка взяла на себя все заботы о девочке, и Ольга опять погрузилась в своё горе. Подолгу лежала, отвернувшись к стене, почти ничего не ела, засыпала, просыпалась среди ночи, стояла у окна.
В голове стучало: Вити нет, Вити больше нет… иногда задумывалась, как же ей жить дальше? Ответа не было.
Через три дня такого существования Ольги её мать Софья Васильевна встревожилась. Попыталась как-то пробудить её к нормальной жизни, но дочь слабо отмахнулась от матери и ушла свою комнату. В следующий раз, не дослушав, ушла и заперлась изнутри. Однажды Софья Васильевна застала её ночью на кухне. Та сидела над нетронутой чашкой кофе и монотонно помешивала ложечкой. Отрешённый неподвижный взгляд дочери её испугал. И Софья Васильевна стала взывать к материнским чувствам Ольги, потом стала жаловаться на здоровье, стыдить за то, что та все домашние дела взвалила на старуху. И что-то дрогнуло в лице дочери. Ольга посмотрела на мать и вдруг расплакалась. И сквозь рыдания заговорила: