Казёнкины, Балякин, Анищенко и Зябцева в «табели о рангах» заняли свои прежние места. Они очень старались, «работая» на Мариванну: ежедневно преподносили ей новую пищу для нападок, не только подлавливая Михаила на малейших проступках, но и провоцируя его, и откровенно клевеща.
Бегали мальчишки на перемене, уронили учительский стул, кидались тряпкой для протирки классной доски, которая в результате на люстре повисла – обязательно свалят это на Михаила. Потерялась у кого-то ручка – «ябеды-отличницы» тут же с претензиями к Демидову. Он им в ответ, что ни при чём: «Паситесь лесом!» Они в драку – давай царапаться. Оттолкнёт Мишка в порыве самую назойливую – всё, попал! – та тут же бежит жаловаться: «Меня Демидов побил!» И очередная порция прессинга ему обеспечена.
Одноклассники, придиравшиеся и до этого, почувствовали одобрение свыше. Иной раз, будто по прямому указанию, они задирали Михаила. Участились стычки с пацанами в школе и за её пределами. Особенно Мише было обидно, когда, получив отпор поодиночке, «отомстить» приходили со старшими братьями – по двое, по трое, вчетвером или вообще впятером.
Успеваемость Михаила, если судить по отметкам, стала падать, но Миша учился не для отметок, а для себя. Получать знания на данном жизненном этапе было одной из основных его целей. Он много читал, штудируя ставшую общедоступной диссидентскую литературу и публицистику, изучал точные науки. Его подготовка была такова, что по объёму скопившихся в голове знаний он мог заткнуть за пояс любого хорошиста, да и многих отличников.
Коллектив учеников, подстрекаемый Перворудовой и без того не жаловавший «городского задавалу», охотно Демидова отверг. Михаил стал как будто бы вне класса, противопоставляя себя всем и вся. В нём кипели обида и злость, он был похож на затравленного зверёныша, скалил зубы и огрызался, скептически воспринимая окружающий мир и происходящее в нём. Почвы для скепсиса было хоть отбавляй: старая, не претерпевшая к тому времени переработок и изменений школьная программа разительно отличалась от стремительно меняющейся действительности. Учителя продолжали оперировать прежними догмами, напоминая Михаилу маразматиков, проповедующих утопические идеи и упорно цепляющихся за прошлое.
Круговая порука мазала, как копоть, а сердце Михаила требовало перемен