В означенное время Семен Кессельман-Западный носил тонкие, небольшие усики, был все такой же по-юношески стройный в свои тридцать восемь лет и усвоил себе манеру прищуривать глаза и сводить брови к переносью, когда ему что-то говорили окружающие, изображая интерес к собеседнику, к разговору, отчего меж бровей у него образовались две глубокие складки. Жил он весело, был шутником, балагуром, циником и пользовался большим успехом у женщин.
– С чем мой братец пожаловали? – спросил он Дерибаса с нескрываемой иронией, скривив свои тонкие губы.
– Просил санкции на арест тридцати с лишним человек. Все сплошь лучшие люди края, хозяйственники, специалисты, руководители предприятий, коммунисты. Если уж они враги народа, заговорщики, шпионы, троцкисты да вредители, то мы с тобой умываем руки.
– Ну да, еще бы. Братец мой заявлял мне, что мы тут «таежники», не умеем работать, не видим, как тут у нас действуют троцкисты, вредители и заговорщики. Но так же не бывает, Терентий Дмитриевич, чтобы приехали они и за неделю увидели врагов, а мы с вами их не видели, а они раскрыли кучу заговоров чуть ли не во всех областях жизни Дальневосточного края. И в армии у них заговор, и в лесной отрасли, и в рыбной, и в промышленности, и в военном строительстве, и у врачей его люди заговор нашли и черт знает еще где. Так и до нас скоро доберутся. Знаем мы, как эти заговоры раскрываются!
– Знаем, конечно, знаем! – отвечал ему Дерибас.
– Что будем делать?
– Сколь возможно, будем тормозить их ретивость. Пусть напрягутся, чтобы компромат добывать, улики, доказательства, а не одни лишь признательные показания.
– Правильно, Терентий Дмитриевич. И я тоже так считаю.
…Возвратившись после службы домой в свой особнячок на улице Карла Маркса, где он жил с семьей, Дерибас достал из шкафа графин с водкой, налил полный стакан и, не отрываясь, выпил. За этим занятием застала его Елена.
– Терентий, опять ты пьешь? – с упреком проговорила она. – Полный стакан водки оглушил! Опять за старое?
– Скверные дела, рыбонька, очень скверные…Нервы разошлись, нужно их успокоить. Московские голодные волки приехали нас живьем сожрать. Пришел тут Арнольдов со списком, просил санкцию на арест тридцати с лишним человек, времена сейчас пойдут, хуже не придумаешь.
– Я это предчувствовала еще весной после мартовского пленума. А ты не перечил бы им, Терентий, плетью обуха не перешибешь. Если Там началось, ты здесь этого не остановишь.