Но главное наблюдение за служителями водителя-сержанта заключалось в том, чтобы служители не мародерствовали и не выбивали зубы с золотыми коронками у казненных «врагов народа». Всякие «операции» с золотом, даже добытые таким способом у казненных, считались преступлением и строго карались. Такие случаи уже бывали. Красть, то есть присваивать имущество, было запрещено инструкцией, но начальство тюрьмы понимало, что без этого не обходится и, в сущности, смотрело на это сквозь пальцы.
– Ну, давай, тащи водку, что ль? – обратился «бригадир» к коротышке. – Начнем таскать, а то время не ждет, не уложимся к рассвету.
– Счас-счас! По целенькой вам на рыло, – отвечал коротышка.
Он прошел немного вперед к стоявшей здесь тумбочке (со столом и несколькими табуретами), наклонился, открыл дверку и достал, гремя стеклом, с нижней полки три поллитровые бутылки водки, уложенные в продуктовую сетку.
– Посуда при себе имеется или одолжить? – спросил он.
– Имеется!
Коротышка установил бутылки на поверхность тумбочки, а бригадир крикнул в сторону дверей:
– Васька, ну что ты там встрял в дверях? Оттащи продукт в катафалк и сложи в бардачок!
– Давай, старшой, примем по чуть-чуть? – подойдя к ним, попросил тот, которого звали Васькой.
– Ни-ни-ни! – решительно возразил «бригадир». – На кладбище примем, когда разгрузимся, по жмурикам поминки справим.
Началась работа. Из «мертвецкой» трупы таскают к грузовику все четверо служителей уборочной команды, разбившись на пары, взявши за руки и за ноги. Укладывают в грузовике двое – «бригадир» и Васька. Водитель в погрузке не участвует. Отвернувшись, он стоит в сторонке и покуривает.
– Мертвяки тяжеленькие! Живые-то полегче!
– А этот-то пузатый всю спину мне прогнул!
– Гля, старшой, баба! Кажись, улыбается! А вон еще одна!
– Привиделось тебе, что ль? Перекрестись, а то ночами сниться будет!
Через полчаса набили грузовик доверху.
– Хватит, а то еще по дороге выпадут. Да еще, Васька, тебе где-то разместиться надо. – командует «бригадир». – Брезент хорошенько скрепи с бортами!
– Васька, тебе не страшно на жмуриках сидеть? – спросил его коротышка.
– Не, я привычный!
Все. Захлопнулись двери кабины, и осторожно фургон стал выбираться из тюремного двора. Вот миновал арку, вырулил на Волочаевскую улицу, повернул направо, проехал квартал и опять повернул направо, на главную улицу Хабаровска, названную именем Карла Маркса – одного из главных творцов Великого Революционного Учения. Фургон мчался за город, на Матвеевское шоссе, за село Матвеевку и дальше-дальше, на городское кладбище, место прежде глухое, но с октября тридцать седьмого разрешенное для обычных захоронений. Лето. Нужно торопиться, светает рано. В четыре часа уже рассвет.