Дождавшись своей очереди, Акулина вошла в архив. Сидящая за дубовым столом, необъятных размеров тетка сунула ей бланк для подписи. Распахнула рот, похожий на приемник купюр в банкомате. Проглотила все веретена один за другим и, прикрыв глаза, «сыто» заурчала.
Акулина с отвращением следила за происходящим. Никак не могла привыкнуть к этому зрелищу. Отгудев, тетка открыла глаза и сказала:
– Принято.
«Наверняка, эта бедняга при жизни была жуткой сплетницей» – подумала Лерина соседка, выходя из архива. – «Иначе, почему она глотает информацию с таким удовольствием и с такой скоростью? А кстати, это ее наказание или призвание?»
Отделавшись от веретен и, взглянув на часы, Акулина поняла, что не успеет на аудиенцию к Привратнику вовремя. Однако сократить опоздание стоило. Он же должен видеть ее искренность и старание на пути исправления.
Оттолкнув кого-то от дверей лифта, она втиснулась в, и так переполненное, пространство, почти задушила своим необъятным бюстом какого-то тщедушного лысого мужичонку, отдавила ногу старичку, и выпихнула обратно в коридор ни в чем не повинного буддийского монаха, когда лифт «сообщил» о перегрузе.
До нужного этажа, Акулина Титовна ехала под грузом упрекающих взглядов соседей по лифту и ее собственного отражения в кривом облупленном зеркале, которое, делало ее еще толще и еще уродливее. Похоже, это тоже было частью наказания провинившихся душ.
Ее опоздание составило всего три минуты, поэтому сейчас Акулина Титовна, она же – Геля, она же – наказанная душа, осторожно открыла дверь, как будто за ней, ее ждало нечто страшное. И действительно, на визитершу, грозно, поверх очков, с укоризной смотрел Привратник.
– Душа моя, Ангелина, – сказал он, – вам было назначено на 14.00. Почему вы опять опоздали?
– Я и опоздала-то всего на три минуты, – пожала плечами Лерина соседка.
– Всего? Да за три минуты, между прочим, можно успеть забить шестьдесят гвоздей, спеть гимн России или написать предсмертную записку и повеситься.
– Господин диспетчер, если в подлунном мире найдется хотя бы одна веревка, которая выдержит эту тушу, мое нынешнее земное вместилище души, я с радостью повешусь. Может быть, тогда закончится мое наказание. Мои грехи, конечно, велики, но заставлять меня, красавицу и умницу, каждый раз в зеркале видеть огромную, неопрятную и ограниченную бабу, бесчеловечно. Знаете в чем последний раз она, т.е. я выходила в магазин? В бесформенном, застиранном, неопределенного цвета платье, засаленном фартуке, рейтузах, оранжевых носках с дырками на пятках и туфлях на каблуке. На ее фиолетовых волосах был повязан ситцевый платочек, которым, похоже, в перерывах между ноской, моют пол. А имя? Где вы только откопали такое? В древних летописях?