– Может хотя бы выслушаешь?
– Иди нахер. – улыбаясь, будто от долгого ожидания этой фразы, произнес Нимп. – Молокосос, за мной.
– Да господин. – старик спешно поклонился Селву, и направился в след, к двери.
– Вы же не из-за воровства казны ему отказали, господин? – старик кое как успевал за Нимпом.
– Нет, просто хочу выбрать самую страдающую морду здесь. Я хочу видеть, как плохо человеку. А он улыбался. Я хочу, чтобы меня молили о помощи, на колени вставали, что сопли вперемешку со слезами были. Я хочу видеть настоящую боль. И только тогда я помогу, не из жалости, а из чувства превосходства. Без меня, эта беспомощная букашка не сможет ничего. И из великой благодетельности, я, великий герой, поможет этому жалкому существу.
– Тогда нужно поискать, господин. В этом забытом богом месте, где абсолютно все выглядят так, будто каждого лишили семьи буквально пару часов назад. – он поморщился.
– Уже уходите? Может показательный бой? – человек в белой маске все так же сидел на козырьке, одной ногой свисая в низ, а второй, согнутой в колене, он подпирал руки.
Нимп вышел из арки, не промолвив ни слова.
Деревня не оправдывала первоначальной картины при открытии двери. Сырое, грязное, омерзительное. Женщины – жирные свиноматки, которые только и делали, что лупили своих вечно орущих детей, а кто не лупил, сидел в куче дерьма и взвывал о помощи к богам, ведь их чадо забрал «Зверь». Мужчины – худые, испачканные, пустые во взгляде. Просто что-то делали. Кто идет с бочонками воды, кто рубит дрова, кто разделывает кур. Один даже не обращая внимания на орущего ребенка на коленях у взвизгивающей матери, которого она лупит какой-то кочергой по руке, кажется, у ребенка из локтя торчала кость, а мужик пусто смотрит на тушу курицы, и бьет по шее топориком. Просто. Пустой. Взгляд.
– Передумал.
– Простите, господин? – старик поднял одну бровь, стараясь показать, что ему действительно непонятно, и интересно, о чем сказал его господин.
– Да что ж тебе вечно непонятно?! Передумал. Место слишком наполнено страданиями. Найду непохожего для этой дыры человека, и буду спрашивать с него.
– Господин, вы же говорили, что-то о цикличности? Разве это не то разнообразие, которое вы искали?
– Это называется перепланировка, дубина. Цикличность не в повторении одного и того же в единичном экземпляре. Я бы так давно двинул головой. Циклов несколько. Мы идем туда. – Нимп указал на дом, который был виден в нескольких километров от деревни, на каменистом холме. – Я думаю, там мы и найдем то, что нужно.