Что сделано, то сделано.
Что-то она долго роется. Минут десять уже нет. Хоть бы Ярик не очнулся раньше времени, а то и его валить придется.
По телу бегут мурашки. Надо закрыть ей лицо, то как-то не по себе. Сдергиваю с безжизненного тела куртку и кидаю на голову.
– Прости, Янка. Я не мог оставить тебя живой, – вырывается из меня.
Из избушки возвращается любовница с лопатой в руках. Ее только за смертью посылать…
– Не проснулся? – на автомате спрашиваю я, поднимая жену на руки.
– Дрыхнет, – бросает равнодушно.
Земля твердая, как камень, кругом коряги. Так я до утра буду.
– Может, другое место выберем? Здесь мне глубокую яму не выкопать, – стираю с лица пот.
Кристина курит одну за одной, напряженно поглядывая на избу. Мы копаемся больше часа, а толку нет.
– А ты уверен, что она умерла? Ты проверял? – вдруг спрашивает любовница.
– Не шевелится, не дышит, значит, умерла, – устало отмахиваюсь, продолжая втыкая тупую лопату в твердую землю. – Если сомневаешься, то проверь, а хоть перекурю спокойно. Заодно проверю, не проснулся ли твой олень.
Иду к избе, игнорируя недовольство любовницы. Пусть преодолевает свои страхи, раз решилась на убийство.
О… у нее получилось! Сдергивает с лица Яны куртку и наклоняется. Слушает, есть ли дыхание.
Думает, вдруг притворяется мертвой и хочет сбежать. Это же маразм. Тут ни один актер бы так роль не исполнил, а тем более моя жена. Если бы ей так не подфартило, она бы так и стояла за кассой. Ни талантов, ни стремлений у нее никогда не было. А тут бац и куча миллионов на голову упало.
Делаю последнюю затяжку и иду обратно. Надо заканчивать…