Задувал сырой сентябрьский ветерок. Где-то на югах начинался бархатный сезон, а здесь, в Питере, народ ходил в плащах. У мужчин преобладали сапоги, у женщин высокие ботинки. И я шагал по Невскому в сапогах, брюках галифе и кожаной куртке, весьма обшарпанной, как и положено заместителю начальника ВЧК уездного городка. Передо мной шла пара: женщина, яркая, худощавая блондинка под руку с морским офицером. Видел я их только со спины, но почему-то был уверен, что это Вера Павловская. А вот с кем она идет? Я уже собирался обогнать их и представиться по всей форме, но тут они сами повернулись в мою сторону…
И тут я вообще забыл о Вере Александровне, потому что ее спутником оказался Никита, одетый в форму советского морского офицера с погонами капитан-лейтенанта… Вот так! Ни больше, ни меньше. Я ведь не первый день в Питере 1921 года обретался, и знал, что за ношение погон могут расстрелять прямо на месте. Это что за дела? А Никита обрадовался мне, будто год не видал, обниматься полез… Я глянул туда, сюда, а Веры-то уже нет, будто ветром сдуло, зато навстречу идет Милька в красном платке, кожаной куртке и достает наган. Никита ее не видит, поскольку спиной к ней стоит, а Милька ему в спину и целит. Я тоже схватился за пистолет, но уже понял, что не успеваю. Милька стреляет, и Никита падает на меня, я тоже пытаюсь стрелять, но выстрелов нет, заклинило мой наган.
– Я же говорила тебе: не стой у меня на пути, – прошипела она мне в лицо.
– А Никита-то тут причем?! – возмутился я.
Никита оседал на землю с жалкой улыбкой на лице. Мильки уже не было. Вокруг начинала собираться толпа, среди которой я тщетно пытался высмотреть Веру. «Может с ним и не она была», – подумал я.
– Офицерика шлепнули, – крикнул кто-то в толпе.
– Туда ему и дорога! – раздавались злые голоса.
– Вызовите скорую, – попросил я какую-то женщину.
Моментально появилась машина буханка с красным крестом на дверях. Из нее бодро выскочили две девушки в белых халатах с носилками, быстро и ловко погрузили на них истекающего кровью Никиту, и занесли носилки в машину. Одну из них я сразу узнал, это была Никандра Александровна, за два года нисколько не изменилась… Я бросился за ними, надеясь заскочить в машину, да куда там… Ноги, словно ватные, совершенно не слушались.