Ночной адский город, раскинувшийся на первом уровне Мифисталя, пробуждался от своей мрачной дремоты, словно огромный зверь, готовящийся к ночной охоте. Его сердце – выжженная земля, потрескавшаяся и покрытая рубцами огненных трещин, – билось в унисон с невидимым ритмом, задаваемым неведомыми силами. Из этих трещин поднимались столбы густого чёрного дыма, несущего с собой запах горелого камня и серы. Этот аромат, резкий, обжигающий, наполнял воздух, делая его вязким и удушающим, как заброшенное пламя костра, угасшего, но всё ещё живого.
Чёрное небо, бездушное и беззвёздное, нависало над Валдмором, как тяжёлый саван. Оно мерцало кроваво-красным светом, отражением неугасимого огня, что жил в недрах этого мира. Этот свет не согревал, а, напротив, обнажал весь ужас города, заливая мрачные улицы алыми отблесками, похожими на кровь, разлитую по холодному камню.
Улицы Валдмора были хаотичным лабиринтом, сплетённым из грубого камня и костей, причудливые узоры которых напоминали трещины на высохшей коже. Каждый дом, каждая башня, построенные из этих материалов, излучали холодную, неподвижную враждебность. Двери здесь были широкими, словно пасти, а окна – узкими и длинными, как прорези глаз у давно умерших существ.
Тени в Валдморе были живыми. Они ползли по стенам зданий, извиваясь, как змеящиеся линии на потрескавшемся стекле, и порой их движения были настолько быстрыми, что казались плодом воображения. Но тени здесь были настоящими. Они жили своей собственной жизнью, не имея ничего общего с фигурами, отбрасывающими их.
Из углов, щелей, из глубины расколотого камня доносился тихий шёпот. Он был едва различим, словно звук далёкого ветра, проходящего через пустынный каньон, но стоило остановиться, чтобы прислушаться, и шёпот становился яснее. Это были голоса, шепчущие бессмысленные слова, фразы, рваные и бессвязные, как воспоминания умирающих.
Воздух Валдмора звенел от этого гула, и в нём витал запах, проникающий в сознание: это был аромат железа, разогретого до красна, смешанный с горечью пепла и еле заметной сладостью, напоминающей сгнившие фрукты. Этот запах обволакивал, въедался в лёгкие, от него кружилась голова, и даже камни на мостовой, казалось, пропитались этим ядовитым ароматом.
Никто в Валдморе не улыбался, но каждый ждал. Это ожидание было осязаемым, как густой дым, который стелился над городом, заполняя каждую улочку, каждый мрачный переулок. Оно было тягучим и тревожным, как вязкая тьма, которую нельзя разогнать даже огнём.