До заката осталось несколько часов.
Ночью лес сделает все, чтобы убить ее, но Томасин это не пугало. Она уже присмотрела подходящее дерево для ночлега. Наверху безопаснее – там до нее не доберутся ни хищники, водись они здесь, ни мертвецы, ни бандиты. Она умела дремать сидя, устроившись на какой-нибудь широкой ветке, для надежности примотав себя веревкой к стволу. Ей частенько приходилось прибегать к подобной мере, когда очередной лагерь погибал под натиском кровожадной орды мертвецов, а она отправлялась на поиски нового убежища. Треск рвущейся плоти и крики боли не доставляли девушке удовольствия, как и осознание, что не в ее силах повлиять на ситуацию. Она могла справиться с диким зверем, но не с алчущим легионом смердящих тварей.
Увы, усталость и голод брали свое. Веки смыкались против ее воли. Томасин усомнилась, что в таком состоянии способна трезво оценить обстановку. Она воткнула нож в кору, намереваясь начать восхождение, но ее острый слух охотницы уловил неясный шорох. Она медленно повернулась, прищурилась и уловила движение периферийным зрением.
Она задержала дыхание, напрягая уставшие глаза. В паре десятков шагов от нее шелохнулись кусты, и на поляну шагнул молодой олень. Выходит, следы принадлежали ему, а не кабаньему семейству. Удача в кои-то веки ей улыбнулась!
Томасин взяла нож в зубы и присела, аккуратно двигаясь навстречу животному.
Отец не учил ее жестокости, но девушка росла в условиях, отбивших у нее малейшее желание сожалеть о необходимости отнять чью-то жизнь. Олень был красивым. Она, безусловно, оценила его красоту и, отдавая дань некому личному кодексу, мысленно попросила у зверя прощение. Она собиралась убить его не ради забавы. Его смерть продлит чью-то жизнь. Отец говорил об этом, дымя сигаретой, с холодной, почти философской отчужденностью. Так вышло, малышка. Бей или беги. Убивай или умрешь сама.
Олень миролюбиво пощипывал траву, грациозно переступая с ноги на ногу, склонив морду с умными, будто печальными глазами. Томасин отметила не только их, но и огромные, ветвистые рога, венчавшие его макушку, что без труда вспорют ее грудную клетку, как консервную банку. Олень, без сомнения, тоже имел представление о суровых законах выживания. Ей придется быть быстрой, чтобы одержать победу и окропить руки его теплой кровью.