Подойди. Подойди. Иди ко мне, дитя. Сними печать. Я утешу тебя. Я накажу всех твоих обидчиков.
Она тряхнула головой, напоминая себе, что выдумала все события того жуткого дня. И все же зачем-то, сама не зная зачем, Лорейн отыскала на полу закатившийся в щель гвоздик, и принялась соскабливать краску в самом незаметном месте. Это стремление противоречило ее желанию быть нормальной, шло вразрез с целью, ради которой она явилась сюда.
Изгнать старый призрак. Развенчать собственный миф. Сокрушить с алтаря уродливый идол прошлого.
Но у Лорейн быстро нашлось для себя оправдание: эти символы, скорее всего, начертаны рукой отца. Погрязший в собственном безумии, уверовавший в мир сверхъестественного, он спускался сюда, выплескивая на стены содержимое темных чертогов своего разума. Прикосновение к ним – было прикосновением к нему. Нитью, ведущей сквозь тьму. Эхом его голоса. Последней его тенью, сохранившейся в доме, чье нутро беспощадно выскоблили и опустошили.
Лорейн так увлеклась, что не расслышала шагов. Застигнутая врасплох, она неуклюже вскочила и ударилась лбом об одну из полок. Потирая свежую шишку, и проклиная свой глупый порыв по чем свет стоит, она не сразу осмелилась обернуться. Пусть тетя Присцилла и сменила гнев на милость, это не отменяло ее вздорного, непредсказуемого нрава. Вряд ли ей понравится обнаружить племянницу здесь. Но нашла Лорейн вовсе не тетя.
– Мисс?
Девочка прикинула, уместно ли обругать дворецкого всеми хлесткими выражениями, что она почерпнула от других учениц пансиона, но быстро оставила эту идею. Дворецкий не виноват, что Лорейн вздумалось тащиться в проклятый подвал и бередить свои старые раны. Никто не посвящал его в историю десятилетней давности. В этом не было малейшей необходимости.
Этот человек невольно внушал Лорейн ощущение смутной, иррациональной тревоги. Она, как могла, силилась его избегать, и до этого момента у нее неплохо выходило, ведь рядом с ней постоянно крутилась тетя Присцилла. Как заметила девочка, Кристофер был не в восторге от общества тети, которая принималась беззастенчиво кокетничать и строить ему глазки, стоило дяде Клиффорду отвернуться или уехать по делам. Лорейн невольно становилось стыдно за тетю. А Присцилла была еще и значительно старше мужчины. Увы, толстые слои косметики, которыми она пыталась скрыть признаки возраста, лишь обличали какая обвисшая у нее и дряблая кожа.