Пальцы начали сгибаться, тогда Павел отнял их от живота и посмотрел на термометр. Минус тридцать пять внутри дома. Понадобится протопить дом как следует, понадобится чертовски много дров.
Он снова прильнул к печке и стал ощупывать её в поисках дверцы. Он отчётливо помнил её – это была не какая-нибудь там допотопная буржуйка, а добротная дизайнерская печь, выполненная каким-то мастером по металлу за большие деньги. А вот и дверца. Он радостно ухватился за ручку и повернул её. Засунул внутрь руку – пальцы болезненно наткнулись на аккуратно сложенные дрова и мелкие щепочки вперемешку с бумагой, которая настолько промёрзла, что хрустела и рассыпалась словно тонкий ледок. Павел мысленно поблагодарил человека, который по всем правилам оставил печь полностью готовую к использованию следующими гостями.
Осталось найти спички. Или зажигалку. Иначе он так и помрёт тут, в обнимку с печью. Это было бы вдвойне иронично и обидно, после такого-то пути.
Он привстал и ощупал верхнюю крышку печки. И вскрикнул от радости, когда пальцы наткнулись на картонную коробку.
Руки дрожали от холода, боли и волнения. Они буквально ходили ходуном. Непослушные пальцы уронили первую спичку, вторую сломали. Павел разозлился и злость снова помогла ему собраться и взять себя в руки. Он чиркнул спичкой и засмеялся, когда головка зашипела, выбрасывая едкий дым, и занялась голубовато-жёлтым огоньком. Он смотрел на неё как зачарованный, не в силах отвести глаз. Она почти догорела до пальцев, когда он спохватился и быстро сунул её в топку. Естественно, ничего зажечь она не успела.
Ругая себя последними словами, Павел снова зажёг спичку и сразу поднёс её к краю газеты. Сначала язычок пламени слегка лизнул газету и даже как будто собрался потухнуть, но потом бумага занялась. Она разгоралась очень неохотно, словно собиралась в любой момент погаснуть, хороня надежды на тепло. Миллиметр за миллиметром огонь расползался по газетному листу, постепенно набирая силу и разгораясь всё увереннее. Вот уже первые робкие языки лизнули мелкие щепочки и комочки сухого мха. Павел засмеялся. Он не отрывал взгляда от робко разгорающегося огня и смеялся что есть силы. Он смеялся так, что заболел живот и начался резкий кашель, выворачивающий внутренности. Стоя на четвереньках, Павел кашлял, ронял слёзы и слюни на металлический лист, и его переполняло счастье от осознания того, что он выжил несмотря ни на что.