– Следите внимательно за любым странным происшествием в Коломенской, Казанской и Спасской частях, особенно в Юсуповом саду, – сказал ротмистр так, что просьба прозвучала приказом. – Любой намёк на членов или само общество прошу зафиксировать и сообщить. С вашей прозорливостью и умением видеть скрытое это нетрудно.
– У общества есть название?
– Одни слухи: что-то имеющее отношение к зиме, снегу, морозу, льду. Точнее неизвестно.
– Сделаю, что смогу, – ответил Ванзаров.
Ротмистр позволил несколько незначащих фраз и более не задерживал. Буквально исчез в зимней мгле. Растворился как призрак.
16 января 1899 года, суббота. В Москве
Чудо было в изящной белой шапочке из горностая и белой короткой шубке. Вместо тёплого балахона, в какой дамы кутают ноги, лёгкая шёлковая юбка. На сапожках сидели «Снегурочки» [14]. Намётанным глазом Фёдор Павлович отметил редкое мастерство барышни. Её сверстницы на катке обычно привлекают внимание кавалера беспомощностью. Она же кружилась уверенно, легко, делая «петли», «параграфы» и даже «восьмёрки». Как настоящая конькобежка. Показалось, будто эту незнакомую московскую девушку где-то видел. Было в ней что-то необъяснимо знакомое, что-то мучительное – как дежавю или слово, которое вертится на языке, но не можешь вспомнить.
Пустые домыслы Фёдор Павлович отогнал. Он заметил, что Алёша делал вокруг барышни широкие круги, поворачивая голову, как стрелка компаса на север. Могло показаться, что Алёша просто катается. Отец отметил интерес сына.
Судьба давала шанс. Нельзя его упустить. Подъехать и познакомиться нечего думать. За такую вольность можно загреметь в полицейский участок. Даже в Москве. Барышня не могла прийти на каток одна, наверняка среди публики родители или сопровождающие.
Фёдор Павлович жестом подозвал Митю, поручил разузнать: кто вон та барышня в белой шубке, с кем здесь находится. Митя вернулся шустро, доложил: дочь генерала Гостомыслова, на катке с матерью, которая расположилась в кресле для посетителей. Митя указал на даму в беличьей шубе. Благодаря статной осанке, заметной в мехах, дама выглядела вдовой генерала. Каковой и была, по заверению Мити.
Смяв сигару в кармане тужурки и засунув приличия ещё глубже, Фёдор Павлович подъехал к пандусу с креслами для зрителей, отвесил самый изысканный поклон и, сыпля извинениями, представился. Мадам Гостомыслова ответила кивком не слишком радушно, спросив, что ему угодно.