В этот момент горящая боевая машина внезапно превратилась в сплошной дым и боком двинулась на Петра. Отползти не получалось. Но БМП не раздавила, а прошла сквозь него, затем мгновенно исчезла из поля зрения. И сразу улетучилось всё, что улавливалось этим полем…
– Слухай! По нашему гутарить можешь? – донеслось непонятно откуда.
– Неа! – простонал Пётр.
– Он не бачит! – включился другой голос. – Москаль – по форме!
– Отвечай! Москаль? – спросил первый голос.
– Тамбовский я! – нашёл в себе силы простонать Пётр.
– Тамбовских волков мы пристреливаем! – рассмеялся второй. – А ты – хуже их! Но мы тебя пожалели. По документу ты Петро Сайчук. Верно?
– Пётр я, а не Петро!
– Вот упрямец! – взял на себя инициативу в переговорах первый голос. – Я же бачу: ты ефрейтор отдельной роты спецназа! Так?
– Вы же всё прочитали в военном билете!
– Значит, так и есть! А про тех, кто из спецназа, мы долго не читаем, а кончаем на месте! Но у тебя фамилия не москалей, наша. Ты – везучий! Родители откуда?
– Из Харькова. Говорили, что на углу Сумской жили!
– Так ты почти что наш хлопец! И почему против ридны Украйны попёр?
– Потому что и вы сюда припёрли! А меня призвали, карантин, учебка, и – сюда! Я же не решаю – куда! Иду, куда командир прикажет!
– Ты командира дюже хорошо слухал! А теперь тебе решать. Либо ты совсем выполнишь приказ своего командира и сдохнешь здесь, на снегу, привязанным к гусенице своей бестолковой машины, либо я стану твоим новым командиром! Тогда ты будешь выполнять все мои команды и останешься цел. Если язык заплетается, просто кивни! А выберешь снег и мороз – помотай головой! Добре? Я же тебе, как земеле из прошлого, царские условия создаю! Считаю до трёх. Раз. Два. Ну?
Пётр хотел мотнуть головой, но она его не слушалась. Он снова провалился в горящий бронеавтомобиль и уже ничего не слышал…
Глава 3. Последствий не будет!
Солнце на потолке вспыхнуло внезапно. Оно лениво покачивалось, раздувалось и снова сдувалось, словно пытаясь незаметно проскользнуть в свои небесные края. Пётр открыл оба слезящихся глаза и одним из них определил, что солнце превратилось в обычную тускловатую лампочку. Резкая боль в другом глазу не утихала и не пропускала на просмотр никакие видения. Пётр осторожно прикрыл здоровый глаз, надеясь снова попробовать в деле сразу оба глаза. Но для проб годился только один, правый. На этот раз он обнаружил, что солнце, ставшее лампочкой, теперь превратилось в любопытное женское лицо.