Он приближался к лежащему очень медленно, боясь помешать ему. Ведь тот лежал без движений, наверно, спал. Когда удалось снизиться до места, откуда можно было дотронуться до лежащего, Пётр осторожно протянул к нему руку, пытаясь накрыть покрывалом, чтобы бедолага не замёрз. Но он сразу в ужасе отдёрнул руку, увидев, что это лежит он сам! Лежит почти так же, как однажды уже валялся и когда удалось себя увидеть со стороны.
Пётр вздрогнул и сразу изо всех сил попытался снова умчаться в те просторы, которые были неподвластны никому, кроме него. Но силы его покидали, а он стал медленно втягиваться в лежащего, пока окончательно не слился с ним…
Вскоре он почувствовал, что его куда-то швырнули. Хотелось обидеться, высказаться, что он ещё живой и пусть им швыряются, когда всё это закончится. Но вместо слов подкатили слюни, и раздался женский знакомый голос: «Ну и сколько можно блевать?» Потом голос зашуршал и, наверно, тоже улетел туда, где недавно было так прекрасно.
А ещё чуть погодя с потолка свесилось слащавое лицо вездесущего старлея.
Он помахал перед глазом Петра листком бумаги:
– Понимаешь, мы тебя кормим, лечим! А за расходы надо расписаться вот тут, внизу. Я же тебя за свои деньги содержать не могу.
Пётр попытался разобрать, что там было написано на листке, но не смог разобрать ни одной буквы. Они плясали, разбегались и снова собирались, чтобы сплясать в честь очередного оживления кандидата в трупы.
Старлей подложил под лист поднос для пищи, передал их медсестре, а сам приподнял под мышки Петра, подтянул его к спинке кровати и вынул из-под покрывала его правую руку. Почувствовалось, как авторучка пролезла в пальцы. Медсестра поднесла поближе поднос с листком и приставила руку с авторучкой к этому листку. Старлей достал телефон и стал снимать на него полулежащего Петра с авторучкой в руке.
– Живей, живей! Оставь свою подпись на листке с расходами по содержанию! – настойчиво заговорил старлей и помог авторучке приложиться к листку. – Ну? Вот ты и лучший молодец из ваших молодцов! Хороший из тебя солдат получится, когда выздоровеешь, даже офицер! Смотри, больше не болей, и мы сработаемся!
Пётр понял, что он уже расписался с помощью медсестры и больше они его доставать пока не будут. Ему хотелось, чтобы его опять оставили в покое хоть ненадолго, а потом опять ненадолго, или долго.