Начать с того, что Вит не употреблял спиртного, хотя здоровье позволяло ему выпить хоть бочку шнапса без плачевных последствий для организма. В быту он был подчёркнуто неприхотлив, мог запросто не есть и не спать сутками, зато к гигиене относился с религиозным фанатизмом. В любую погоду парень начинал свой день с купания независимо от того, какой температуры была вода. Даже когда поверхность пруда или озера покрывалась льдом, он не ленился поработать топором, чтобы добраться до вожделенной влаги.
Вит ни с кем особо не дружил, однако в общении неизменно проявлял добродушие и подчёркнутую, вроде бы даже естественную вежливость. Но как-то так получалось, что его высказывания частенько граничили не то с глупостью, не то со святотатством, вызывая у собеседников стойкое желание держаться подальше от этого смутьяна. Кстати, в посещении церковной службы сей странный персонаж ни разу замечен не был, что делало его вдвойне подозрительным. Никто не знал, откуда он явился и почему стал наёмником. Не похоже было, чтобы он взялся за оружие ради заработка или с целью кому-то отомстить. Дрался парень хоть и профессионально, но без огонька, словно просто выполнял рутинную работу.
Впрочем, вреда от него не было никакого, зато за ту пару месяцев, что Вит служил в отряде ландскнехтов, жизней своих товарищей он спас немало. Правда, сам он считал свои боевые подвиги чем-то само собой разумеющимся, и ему даже в голову не приходило предъявлять какие-то претензии спасённым или претендовать на особое к себе отношение. Причём было совершенно непонятно, то ли это от бескорыстия, то ли от недалёкого ума. В общем, парень-загадка, которую никому не хотелось разгадывать.
К предстоящей казни Вит отнёсся не просто без трепета или возмущения, а скорее, с радостным возбуждением, как гурман, предвкушающий знакомство с новым экзотическим блюдом. Наверное, будь он в отряде новичком, его товарищи решили бы, что парень просто поехал кукухой от страха, но они не понаслышке знали о его бесстрашии, а потому восприняли очередную причуду странного блаженного мужика как ещё одно свидетельство его неадекватности, и только. Впрочем, это не помешало пленным ландскнехтам отодвинуться от Вита подальше, поскольку смотреть на его радостную физиономию им было противно. Видимо, философское отношение одного из них к перспективе закончить свою жизнь, болтаясь в петле, сбивало остальных с естественного и, кстати, вполне оправданного мизантропского настроя.