Еще утром я уверяла себя, что Эван – только средство, но с каждой проведенной минутой, все больше сомневаюсь в этом и хочу верить в чудо, когда два разных человека, вопреки всему, идут по жизни вместе. Только я слишком хорошо понимаю, что нас ждет, если по слабости нарушу договор. Скорее всего, он сразу бросит меня, потому предупредил, чтоб я не совершила глупости.
Да и с чего я взяла, что такой мужчина может всерьез влюбиться, когда вокруг столько красивых и доступных женщин? Пора тебе, Вив, спуститься с небес на землю!
Но как это сделать, когда я почти в раю?
– Видишь ту точку вдалеке? – спрашивает Эван, обняв меня.
– Да, – отвечаю и улыбаюсь, как ребенок, почувствовав его дыхание рядом.
– Это маяк – первое, что я увидел, когда перебрался на материк с “Косты”.
– Значит, ты не американец?
– Не по рождению, – отвечает он и смеется над собой.
– Что? – улыбаясь, спрашиваю я.
– Подумал, что это символично. Каждый раз, когда я начинаю новую жизнь, он появляется передо мной, – шепчет Эван, забираясь в мои волосы, чтобы притянуть к себе и продолжить страстный поцелуй, на котором нас остановил телефонный звонок.
На этот раз он не сомневается, не прерывается на вдох, а жадно впитывает вкус моих губ, смакуя каждый дюйм. От экстаза я сильно сжимаю его плечи, но Эван не чувствует боли и продолжает спускаться к ключицам, подняв меня на руки.
Боже! Я снова чувствую бешеную пульсацию между ног, и, опершись о балку в корзине, прижимаюсь к Эвану животном, чтобы не упустить ни секунды его ритма. Мы оба ловим его и, двигаясь в такт, одновременно понимаем, что пора сделать следующий шаг.
“Сними с меня кофту и футболку”, – дрожа от страсти, просит Эван и подается вперед.
Я быстро стягиваю с него стесняющие движения вещи и в который раз восхищаюсь красотой и силой его мышц.
“Теперь свои”, – шепчет он.– “Давай, Вивьен…”.
Я снова повинуюсь ему и сбрасываю с себя футболку и лифчик, пока между нами не остается ничего, кроме прохладного ветра.
И вот Эван держит меня, словно пушинку, и ловко балансирует в корзине, как серфер на бушующих волнах, а губами тянется к моим до предела напряженным соскам. Он прикусывает их и рисует спирали, спускаясь и поднимаясь снова, а я с трудом сдерживаюсь от того,чтобы не прокричать на всю округу его имя.
Остальные аэростаты давно разбрелись над долиной, поэтому никто не видит и не слышит нас, и все же, меня не оставляет чувство, что я нахожусь в заполненной комнате и каждый в ней называет меня шлюхой.