Один из них, Волк, сказал:
– Придурок, ты думаешь, что сейчас самое время накуриться?
Клоун захохотал.
– Ну еще бы. Они уже собирают выкуп?
– Все идет как по нотам, особенно теперь, когда они прослушали запись, – ответил Волк, и голоса удалились. Дверь захлопнулась.
Больше не пытаясь сохранить тишину, Кейт протянула импровизированную веревку через всю комнату, выбросила ее за окно и сразу поняла, что веревка не достает до земли, но вспомнила о полотенцах, которые лежат в ванной. Однако времени не оставалось – похитители в любой момент могли вернуться. Кейт вылезла в окно и ухватилась за простыни. Руки начали беспомощно скользить по веревке, и она едва не вскрикнула.
Едва не сорвалась, но смогла обхватить их крепче.
Из окна на первом этаже лился свет. Если похитители сейчас выглянут в окно, то увидят сначала простыни, потом ее саму – и вот тогда все пропало. Возможно, они ее застрелят. Но умирать ей совсем не хотелось.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».
Кейт инстинктивно обхватила ногами простыни и медленно спустилась чуть ниже. Теперь она смогла заглянуть в дом: большая кухня – нержавеющая сталь, столешницы под темно-коричневый камень, зеленые стены, не салатовые, но близко к этому.
Она зажмурилась, разжала руки и полетела вниз.
Было больно. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать от удара о землю. Кейт подвернула лодыжку, сильно стукнулась локтем, но сразу встала и побежала к деревьям, всем сердцем веря в то, что, успей она добежать до леса, похитители ее не поймают.
Поравнявшись с деревьями, она не остановилась.
Эйдан проскользнул в их с Шарлоттой комнату. Измотанный и подавленный, он подошел к окну. Его Кейти где-то там, испуганная и одинокая. Господь всемогущий, пожалуйста, не позволь им ее обидеть.
– Я не сплю, – пробормотала Шарлотта и села. – Я выпила только половину таблетки, чтобы успокоиться. Прости меня, Эйдан. Истерики ничем нам не помогут. И малышку они не спасут. Но мне так страшно.
Он подошел к ней, сел на край кровати и взял жену за руку:
– Он снова позвонил.
Шарлотта глубоко вдохнула и сжала его руку:
– Кейтлин.
Он не стал рассказывать ей, что потребовал дать трубку Кейтлин, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке. Он не стал рассказывать ей, что слушал, как их дочь кричала, плакала и звала папу.
– У них нет причин ее обижать, как раз напротив, множество причин не делать этого. – И про себя добавил: «Десять миллионов причин».